Василий Кандинский. Новатор консервативного типа

Это сейчас у нас в мире главный русский авангардист – Малевич. А до 1960-х гг. эту должность занимал Кандинский. Ну, может, делил ее с Шагалом – оба были хорошо известны заграницей, где, в основном, они жили и работали. А потом мир узнал про всю прелесть русского авангарда, увидел его, так сказать, в полном объеме и стал больше любить Малевича за его лютый радикализм. Да, пожалуй, что и Татлин с Родченко уже совсем близко за Кандинского спиной маячат, за руки его хватают – уйди с нашего второго места. А там и Филонов на подходе. Затюкали мужчину в смысле иерархичности. И почему так выходит? Он же, Кандинский, абстракционизм выдумал, первым был в деле полной непередачи на холсте подлинных очертаний реальности. Первым зрителя теоретически обоснованно нагнул – написал в книжке, что не ждите от меня милостей как Мичурин от природы, мне на ваши филистерские вкусы и ожидания плевать, смотрите, что дают, и радуйтесь. И утопию свою для нас всех придумал, как положено большому творцу в XX веке. Все, в общем, было хорошо у человека, и надо же, как повернулось. Обходят.

Кандинский родился в богатой семье со славными купеческими традициями. В Москве. Когда ему было пять лет, семья переехала в Одессу – папа там на чайной фабрике топ-менеджерил. И стали маленького ребенка мучить рисованием. Ну, и заставляли на фортепьяно лабать и бренчать на виолончели – в Одессе музыкой, видимо, пытают всех детей, не только еврейских. Говорят, уже в то время в его рисунках цвета сочетались нестандартным образом. Приблизительно тогда же Кандинский увидел сон, в котором ему были показаны небеса. А потом он поступил в МГУ на юрфак, закончил его, остался там доцентом, хотя и переманивал его Дерптский универ, профессурой соблазнял – ну, так там еще Лотмана тогда не было, чего в эту даль ехать.

Одним словом, все у Кандинского было не как у нормальных людей из современного искусства. Те-то, как правило, либо сразу из социальных ошметков происходили, либо потом ими становились, приложив усилия. А у Кандинского все правильно, все благополучно. Правда, он еще искусством не занялся.

В 1895 году Кандинский увидел на выставке «Стог сена» Моне* и посмотрел «Лоэнгрина» Вагнера. И так эти встречи с прекрасным пробили его, что бросил он к бесу свою прекрасную и многообещающую карьеру и в тридцатилетнем возрасте уехал в Мюнхен – тогдашний немецкий Париж в смысле искусства – учиться живописи. Вот это уже по-нашему, наотмашь. Единственное – обеспечен был, собака.

Сначала Кандинский поучился у Антона Ажбе – реалиста, а потом – у Франца фон Штука – символиста, и вот это было важно. Т.к. все, что он потом делал, было в той или иной степени символизмом. Поучившись, он стал творить такие вот работы.

Восход луны

Символизм, как и было сказано. Простенький, конечно, но чувствуется – атмосфера некоторой размытой многозначительности присутствует. Важно тут то, что цвет начинает жить своей отдельной жизнью – его большие и локальные пятна существуют не в соответствии с натурой, а в соответствии с тем, как Кандинскому надо организовать плоскость картины в смысле их сочетания. Тогда же у него появляется еще один важный тренд – древнерусский, общий для многих русских художников в то время.

Город-крепость в осеннем пейзаже

Ну, и модерн, конечно, тут есть – в прихотливости линий, в гамме, в некотором лубочном примитивизме – то, что называлось неорусским стилем.

Поскольку Кандинский имел активную жизненную позицию, он все время что-нибудь мутил. То объединение какое организует, то – альманах, то плюнет на все и поучаствует в деятельности «Бубнового валета». В 1911 году он, вместе с Францем Марком, создал объединение «Синий всадник» - вторую группу немецкого экспрессионизма. Картинки у него были тогда такие, продолжающие, в общем, его модерно-символистскую линию, но более лапидарные. Экспрессионистические.

Лирическое

Романтический пейзаж

И все больше у него появлялось картинок вот таких.

Черная точка

Засасывал его, короче, абстракционизм. Придумал-то он его еще в 1910 году.

 
Первая абстрактная акварель

И тогда же теоретически обосновал в трактате «О духовном в искусстве». Время было трудное, новое, титанам современного искусства уже приходилось шевелить не только кистью, но и пером. А поскольку Кандинский крепко подсел на спиритуализм, тео- и антропософию, и в детстве видел сон про небеса, то и теория его была соответствующая.

В общем, искусству надлежало как можно скорее и радикальнее избавиться от груза материального. Т.е. от всяческого живописания природы и фигуративности. Его, искусства, задачей было теперь рисовать не предмет, а его «тайную душу». Искусству нужно было решительно отвернуться от Аристотеля с его теорией мимесиса, т.е. подражательности природе, от концепции живописи как окна в мир, и припасть к Платону с его идеями и первоидеями. Миметическая живопись в этом случае становилась примитивной и лишней – она ведь изображала реальность, т.е. грубое воплощение идей. Логичнее было изображать сразу сами идеи - те самые тайные души предметов и явлений, ибо это и есть суть, лишенная всякой отвлекающей от дела материальной оболочки. Картина в этом случае становится свидетельством о неком духовном пространстве, набитом тайными душами – ну, чистый символизм. Наиболее адекватно свидетельствовала она об этом пространстве и этих душах через психофизическое воздействие, достигаемое при помощи определенных комбинаций разнообразных цветовых пятен и прочих элементов – линий, точек, загогулин и т.д.

Основной упор Кандинский тут делал на цвет, называя его звуком и как со звуком же с ним и обращаясь** – он же одесский ребенок, помните? Говоря о цвете, он употребляет такие богатые музыкальные термины как «контрапункт», «аккорд» и т.д. и постоянно сравнивает его со звучанием музыкальных инструментов: яркий желто-лимонный – это высокий звук трубы, голубой – флейта, синий – виолончель, темно-синий – контрабас, оранжевый – английский рожок, фиолетовый – фагот, зеленый – скрипка. А белый цвет – это пауза. Музыка тут важна для Кандинского как самое абстрактное и далекое от материальности искусство. Грубо говоря, в музыку он хотел превратить живопись.

Помимо совпадения по своим качествам со звуками музыки, цвет обладает определенными воздействиями на любителя прекрасного. Безобидный жёлтый, например, движется от картины к зрителю, тревожит его, «колет», возбуждает, «нахально» действует на его беззащитную душу. Синий вызывает тоску, и чем он темнее, тем тоска глубже. Красный – это ощущение безграничной мощи, он вызывает вибрацию души. От лимонно-желтого болит глаз, и он ищет успокоения в синем или зеленом. Ну, и символика цвета в теории Кандинского, конечно же, присутствовала. Скажем, белый – это символ Вселенной и великого безмолвия, черный – нечто угасшее, безвольное. Еще он уподоблял цвета разным геометрическим фигурам, но эти уподобления перечислять я не буду. Короче, физиология, психоанализ и опять символизм.

Теперь возникает естественный вопрос – зрителю-то что делать со всеми этими пятнышками и их мощным обоснованием? Как обогатить свой внутренний мир, воспарить, так сказать, у творений Кандинского? Просто. Не нужно задавать слишком умный и, следовательно, рациональный вопрос – что это такое. Нужно активно созерцать эти работы внутренним зрением, постепенно продвигаясь духом и воображением внутрь картинного пространства, по дороге энергично дематериализуя свое представление о мире и интуитивно постигая главные его сущности и смыслы. Ну, нормальная такая эзотерическая практика. Полжизни потратить нужно на ее освоение.

А как вы хотели? Большой художник в XX веке создавал не корпус произведений, а руководство по изменению мира и инструкцию по построению Утопии. Так что оно того стоило – рай же впереди. В исполнении Кандинского утопия – «эпоха Великой Духовности» - была религиозно-синкретической, с упором на христианство. Там все должно было осуществиться на земле, духовное перерождение человечества должно было стать завершением того пути, первыми по которому пошли Моисей и Христос. Ну, понятно, второе пришествие – только не в виде телесного явления Христа, а в откровении третьей ипостаси Троицы – Святого Духа. Т.е. наиболее ее абстрактной составляющей. Видите, как все хорошо складывается. Там, наверху, тоже ж не дураки сидят. Выглядело это несколько пассеистически и консервативно – старинные русские люди в народных костюмах улыбаются на фоне окруженного кремлевскими стенами Небесного Иерусалима. Беда отступила.

День всех святых I

День всех святых II

Вот из-за консервативности утопии Кандинского и обходят теперь всякие супрематисты – их-то утопия была радикально-футуристической, без всяких там символизмов и кокошников. Вообще, удивительно противоречивая фигура был этот Кандинский. Человек XIX века по складу ума – насквозь пропитанным символизмом – а придумал один из самых радикальных методов искусства XX века. Утопию соорудил. Первым теоретически заявил, что потребитель искусства должен теперь мучится от полной непонятки, что художник совершенно не обязан оправдывать его, потребителя, ожидания и следовать его вкусам, что судить художника нужно не по общепринятым законам, а по его намерениям – «внутренней необходимости». И при этом всем так и остался верен станковой картине, критикуемой тогда со всех сторон, ни одного объекта даже не сварганил.

Надо еще к теоретической части добавить, что свои работы он делил на импрессии – это когда они выражали впечатления от реальности, остатки которой довольно заметны:

Импрессия I (Концерт)

импровизации – впечатления от тайной души природы:

Импровизация (Мечтательная)

и композиции – это уже чистая абстракция, высший разряд, итог творческих усилий Кандинского, исторический жанр, если взять аналогию из традиционной живописи.

Композиция VII

Композиция VI

Обе эти работы Кандинский написал в 1913 году. Это такие варианты Апокалипсиса – словно предчувствовал. С 1914 по 1921 гг. он жил в Москве. Войну и революцию он так и трактовал – Апокалипсис. За ним, по распорядку, должна была прийти та самая эпоха Великой Духовности. Кандинский как мог ее приближал, работая преподавателем современного искусства и культурфункционером. Но время шло, никакого Святого Духа в наших пределах не обозначалось, а являлись исключительно разномасштабные и многочисленные черти, бесы и дьяволы. Поэтому, слегка разочаровавшись в своих прогнозах, Кандинский от греха свалил обратно в Германию, где преподавал в Баухаусе. Впрочем, через 12 лет бесы достали его и там***, поэтому пришлось сваливать во Францию, в которую бесы пришествовали на танках еще через семь лет. Дальше ехать уже не имело смысла, бесы прискакали бы и туда, поэтому Кандинский решил остаться и умереть в Париже. А мы все ждем.

БОНУС

 
Дама в Москве

Удивительное сочетание фигуративности и абстракции – в нормальной картине черное непонятное пятно закрывает солнце.

 В черном квадрате

Такая вот реакция на обилие черных квадратов.

Синее небо

Эта работа написана во Франции. Напоминает Миро. Впрочем, сам Кандинский какие-либо влияния на себя со стороны сюрреализма отрицал.

Цветной ансамбль

То же самое.

Москва I

Сопровождающий контраст

Тут Кандинский подмешивал в краску песок. Человеку под 70 было, а он экспериментировал.

Желтое – красное – синее

Так называемая «холодная романтика». Это период работы в Баухаусе. Все-таки там процветало рациональное искусство, что и повлияло на Кандинского.

Пестрая жизнь

Одна из ранних, неорусских работ.

 
Страшный суд

Москва, Зубовская площадь

Непродолжительный возврат к фигуративной живописи в московский период.

Голубой сегмент

Черный и фиолетовый

Восемь раз

На концептуализм уже тянет.

Последняя акварель. 1944 год

* Какой это стог, не знаю. У Моне много стогов.

** В 1920 году, на заседании секции монументального искусства Института художественной культуры (Инхука), Кандинский демонстрировал таблицу «Параллели цвета и звука».

*** 50 его работ почетно были представлены на выставке «Дегенеративное искусство».

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

ГАЛЕРЕЯ	ГАЛЕРЕЯ	ГАЛЕРЕЯ
Социалистический реализм. Круче всякого авангардизма	Осип Цадкин. Памятник воздвиг	Соц-арт. Ничего святого