Дмитрий Краснопевцев. Метафизика мертвых тел

В 1956 американский журнал Life опубликовал статью про неофициальное искусство в СССР*. Там добрым словом были помянуты Фальк, Зверев и другие неофициальные для совка лица, в том числе и Краснопевцев (1925-1995). Был воспроизведен один из его натюрмортов, по всей видимости, вот этот.

Натюрморт с черепами, костями и камнями

После статьи жизнь Краснопевцева сразу сильно изменилась к лучшему. Его выперли из Союза художников. Соответственно, он лишился мастерской, принадлежащей этому славному надзорно-карательному творческому профсоюзу, и права выставляться на официальных выставках. А неофициальных официально не было.

В принципе, все правильно. Союз художников объединял людей не только по профессиональному признаку, но и по идеологическому. Если у твоей картинки идеологически чуждые признаки, какого черта ты ходишь тут среди наших? Иди к своим.

А картинки Краснопевцева чуждыми признаками, конечно же, обладали. Особенна эта, из Life. В то время, как весь советский народ… и т.д., художник Краснопевцев занимается идеологически вредным натюрмортом в жанре Vanitas или, того хуже, Momente mori. Какая, к бесу, тщета или, не к ночи будет сказано, смерть, когда всесоюзные стройки кругом и успешно преодолеваются тяжелые последствия культа личности? И ведь еще в капиталистической прессе, гад, напечатал свою пакость, не спросив мнения ответственных работников идеологического фронта. Остальные картинки у него – тоже смурные, к свершениям не зовут и вокруг партии не сплачивают. Мелкотемье какое-то сплошное.

Натюрморт со шляпой и тростью

Надо сказать, коммунисты из Союза художников оказались правы. Дальше картинки Краснопевцева становились все хуже. Особенно противно было то, что он вписался, скажем, не в давно знакомый, много раз ими руганный и обложенный крупным матом абстракционизм, а в мутную метафизику, традиций в нашей почве почти не имеющей. А потому было не ясно, как с ней бороться и какое идеологическое оружие против нее применять.

Без названия

Натюрморт с цветочным горшком, обвязанным черной лентой

А ведь Краснопевцев вполне мог стать приличным, нормальным художником. В отличие от большинства нонконформистов и героев андеграунда, образование он получил основательное и академическое – сначала в училище памяти 1905 года, потом – в суриковском институте, где много преуспел в занятиях офортом. Техника эта старинная, культурно сильно нагруженная – сразу отсылает к спокойным эпохам классического искусства и традиционному художественному мастерству/ремеслу безо всяких авангардистских вывертов и новаций, которые в этой технике были редки.

Дом на пустыре

Ну, и темы поэтому офорт предполагал соответствующие. Что-нибудь размеренное, задумчивое, философическое. Vanitas и Momente mori были для него как-то естественнее, нежели Днепрогэс или подвиг пограничного пса Алого, для чего больше подходит, скажем, демократичная и быстрая в производстве линогравюра. Живопись же, в которой, в основном, и работал Краснопевцев, была, в своих основах, продолжением его офортной деятельности – такая же неспешная, камерная и не от мира сего. Так что то, что он, в конце концов, добрался до этой самой метафизики, совершенно естественно.

Ваза на привязи

Если бы Краснопевцев жил на Западе, то ни в какие современные художники он бы не попал. Метафизика в этом изводе, которую традиционно отсчитывают от работ Кирико 1910-х гг., в 50-60-е гг. – время выступления Краснопевцева – превратилась там в солидную, практически академическую традицию и вызывала окрашенную почтительностью зевоту. Естественно, у нас тут все было по-другому. Метафизика Краснопевцева существовала в совершенно другом, боевом контексте, внутри которого Краснопевцев надолго оказался на передовом рубеже борьбы, а вы уже могли запомнить, что для современного искусства контекст – это все. Ну, или почти все. В общем, это метафизика у того, у кого надо метафизика. Сам-то Краснопевцев, если уж на то пошло, считал себя вполне традиционным художником. Которого советская власть сделала авангардистом.

У поколения современных художников, выступивших в 50-е гг., была трудная жизнь. С одной стороны, они восстанавливали прерванную традицию современного искусства, и поэтому были вынуждены осваивать пропущенные или не до конца усвоенные, по известным причинам, его языки. С другой, была опасность впасть в банальное местечковое эпигонство, что заставляло искать какие-то личные стратегии, которые находились бы в рамках того, что здесь договорились считать современным искусством, но с оглядкой на мировые ориентиры. Одним из таких путей было создание собственного мира знаков и собственного мира поэзии, как его описал Михаил Гробман, один из представителей второго русского авангарда – этот термин тоже его.

Две зеленые вазы

Применительно к Краснопевцеву это означает, что все эти предметы тут собраны не для того, чтобы мериться/сочетаться объемом, цветом и тоном, отбрасывать друга на друга тени с рефлексами или формировать собой пространство или плоскость картины – то, чем занимаются вещи в неметафизическом натюрморте, от голландцев до кубистов*. Здесь они существуют, чтобы транслировать некие смыслы, понятные – если понятные – только художнику Краснопевцеву. Попытки разгадывать эти натюрморты как шарады, как аллегорические/символические высказывания о сути жизни или представлять их в качестве психоаналитической задачи бессмысленно – этих смыслов тут нет.

Возникает, конечно, закономерный вопрос - что мы тут тогда, вообще, делаем? Нормальных смыслов в картине нет, а те, что есть, понятны только автору. И как на нее пялиться тогда? На что обратить пытливый взгляд?

Натюрморт с рулонами бумаги – белой и голубой

Попробуем зайти с такой стороны. Предметы у Краснопевцева разного происхождения - часть из них создана человеком, часть – природой. Это различие нерелевантно, т.к. все они приобретают качество культурности – за счет своей необычности, за счет своеобразного остранения, которое надо бы назвать «омертвлением». Ведь культура – это, в массе своей, архив, музей, т.е. нечто умершее, собранное, систематизированное, каталогизированное и т.д.*** Такие предметы тащат за собой целый хвост интерпретаций.

Белые кубы с пузырьками на черном фоне

Нахождение этих предметов рядом друг с другом нелогично. Тут срабатывает старое сюрреалистическое правило: поэзия – это встреча зонтика и пишущей машинки на операционном столе, что вызывает к жизни новые интерпретации. Понятно, что к реальной жизни все это имеет очень опосредованное отношение.

Натюрморт с вазами

В общем, на картинках Краснопевцева происходит какая-то странная, загадочная, неподвижная, независимая жизнь вещей, каким-то образом соотносящаяся с реальностью, т.к. вещи там знакомые и законов природы не нарушают. Вещи эти, умертвленные, вынутые из времени, удивительным образом продолжают как-то существовать и вступать друг с другом в формальные и смысловые отношения, иногда очень изощренные.

Равновесие

Вернее, это не вещи даже, а архетипы вещей – настолько они лишены индивидуальных признаков. Даже когда сломаны.

Пять разбитых кувшинов

Эта руинированность не имеет отношения к идее романтических развалин. Тут речь о культуре, о ее вечности и неуничтожимости на уровне идеи. Кувшин может быть разрушен. Но идея кувшина – нет, а она-то и изображена. Тут это работает за счет как раз отсутствия индивидуальности в этих кувшинах. Т.е. на место разбитого есть другой такой же.

Естественно, что вся эта интеллектуально затейливая жизнь не могла протекать официально. Официально Краснопевцев трудился в конторе, в «Рекламфильме». А до этого очень качественно делал плакаты по технике безопасности. Т.е. пользу Родине все-таки приносил.

Бонус

Натюрморт с рыбой и яйцами

Натюрморт с кувшином и палитрой

Это работы 50-х гг., тут даже есть влияние поп-арта – в подчеркнутой плоскостности, локальности цвета, общей как бы бездумности.

Триптих

Композиция

Лестница

Довольно ранняя работа. Еще допускается жанровое разнообразие - интерье, не встречающийся в более позднем творчестве.

Завернутые предметы

Тоже идея смерти/музеезации. Этим же, только в натуре, занимался Христо Явашев.

Без названия

Без названия

Очень ранний рисунок.

Натюрморт с цветочными горшками и черепом

Натюрморт

Это потрясающая работа. Такой натюрморт, вид сверху. Сбоку-то предметы друг друга загораживают, а тут все хорошо видно. Разложено аккуратно. Чего-то не хватает. Концептуализм уже какой-то.

Натюрморт с консервными банками

Видимо, с Рогинским выпил.

* Статья стала знаменитой – о неофициальном искусстве тогда можно было прочитать только у иностранцев. Знаменитой он была не только у сторонников этого искусства, но и у производителей кондового соцреализма – они несколько лет не могли прийти в себя от такого открытия – оказывается, рядом с ними, буквально в одном городе, та-а-акое искусство есть! Долго еще свои выступления и статьи они начинали с ругани в адрес журналиста, журнала и всей американской буржуазной культуры – вместо того, чтобы написать статью о нормальном творчестве нормальных молодых художников, автор, как выразился, по-моему, академик Хмелько, излазил все чердаки и подвалы и нашел нескольких бездарных отщепенцев.

** Одному своему знакомому, уезжающему в военно-политическую командировку в Уганду, Краснопевцев составили такой список разных штуковин, которые надо оттуда привезти: «Древесные корни, сучья, интересные формы, жесткие листья, орехи кокосовые разные, семена красивые по форме и цвету, тыквенные и другие сосуды из дерева и глины, птичьи перья, яйца, рога, зубы, когти, черепашьи панцири, примитивные рыночные украшения из семян, орехов, раковин, пресноводные раковины, камни (из под ног, не драгоценные) необычной формы и цвета и жуки».

*** Фраза Краснопевцева: «Красота — это гармония, порядок, тишина». Красоту можно легко заменить на культуру. В сущности, это описание кладбища. А что такое дословно «натюрморт»? Кладбище и есть.

Автор: Вадим Кругликов