Демиен Херст. Смерть поет песни о жизни

На самом деле, он, конечно, Хёрст (1965-…). Но я буду писать «Херст», а то клавиша «ё» - далеко, и я туда не всегда с первого раза попадаю. Вы просто, как увидите «Херст», читайте «Хёрст», и нормально получится.

И с творчеством его тоже проблемы. С одной стороны, все нормально. И регулярно он - самый дорогой из живущих художников, и самый богатый из них же. И работы его впечатляют.

Свинка

А, с другой стороны, многие им все еще недовольны. В том числе, многие из экспертного сообщества. Есть сомнения – не шулерует ли мужчина, не измывается ли над потребителем изощренно, не подкладывает ли ему в выставочном зале под видом непреходящей художественной ценности недорогую свинью с небольшим сроком годности*. Не жмет ли своим творчеством на слишком очевидные болевые точки, что вызывает сильную и вполне им прогнозируемую реакцию. Я, признаться, тоже теряюсь и определиться пока с полной определенностью не могу.

Детство у него было тяжелым. Сначала один папа ушел из семьи, потом – другой. Ребенок стал постепенно трудным, начал по мелочи подворовывать и попадать за это в полицию – тоже два раза. Но школу он все-таки закончил и даже какое-то время учился в художественной – любил рисовать. В том числе – в морге. Потом все бросил и уехал в Лондон – сам-то он был лидсовский. Там он начал регулярно поступать в высшие учебные художественные заведения, в которые не поступил опять два раза. Два (!) года работал на стройках столицы, после чего все-таки был принят в колледж Голдсмитс, где получил художественное образование. Игр с символикой цифры «2» больше не будет, да и не было, собственно. Случайно так попалось.

Первым серьезным успехом Херста стала покупка известнейшим коллекционером Чарльзом Саатчи вот этого могучего произведения.

Тысяча лет

Тут все натуральное – и коровья голова, и мухи. После этого удачного приобретения Саатчи Херст крепко подсел на тему смерти – не зря же он в морге кантовался - трактуя ее откровенно, шокирующе и предельно противно. И дорого.

Физическая невозможность смерти в сознании живущего

Это – одна из самых из самых известных его работ. Тигровая акула в формальдегиде. Последний раз была продана за 12 млн долларов. С ней есть проблемы – она портится. Поэтому ее пришлось как-то заменить - шутку мою удачную про срок годности помните? Ну вот. В народе сразу пошли разговоры о том, что работа уже не та, что все плохо, что вся аутентичность пропала. Отбросим эти разговоры в сторону – многие произведения реставрируют. Ту же «Тайную вечерю» Леонардо. Здесь же подлинность вообще не важна. Важно, что труп настоящей акулы плавает в формальдегиде, и все. Ребята, это же концептуализм, вы что. Какая аутентичность? Вы еще о цветовой гамме тела акулы и пропорциях аквариума порассуждайте. Конечно, это не тот первоначальный концептуализм, когда произведение можно было просто рассказать на пальцах. Тут все сложнее. Здесь-то визуальная сторона дела как раз очень важна. Ты, дорогой зритель, не можешь представить себе свою смерть? Вот, пожалуйста, стой и смотри на рыбий труп. Представляй себя вместо акулы.

Это, вообще, то-о-нкая, скажу я вам, штука, эта его работа. Тут есть любимая концептуалистская игра, в которой объект изображения совпадает с самим изображением. Т.е. смерть изображает смерть. Такая смысловая лента Мебиуса, когда смысл произведения замыкается на самом себе, когда произведение о себе же и рассказывает. Очень противно, правда, рассказывает, и ужасненько.

А почему нужно было именно акулу в аквариум класть, тоже понятно. Ну, допустим, положил бы Херст селедку какую. Ничего бы не сработало. Селедку мы в магазине видим, на газете разделываем. В аквариуме она производила бы впечатление препарата из школьного кабинета биологии. Тут нужно было что-то незнакомое и шокирующее. Вот акула – это идеально. Большая и непривычная. Еще и страшная, как смерть. Еще и источник опасности и, в конечном итоге, той же смерти. Тут лента Мебиуса слегка раздваивается, потому что акула удваивает смерть: она сама – мертвая и, в то же время - носитель смерти. Хорошо, в общем, у Херста тут все получилось.

Вдохновленный успехом, он стал засовывать в формальдегид трупы разных других животных.

Часть инсталляции «Стадо: археология утраченных желаний, осмысляющих бесконечность и поиск знаний»

Разделенные мать и дитя

Иногда эти работы еще ужаснее, чем акула. Тут Херст еще и цинично каламбурит – разделенные здесь – в смысле, разлученные, и в смысле, распиленные.

Фальшивый идол

Здесь тема смерти смыкается со второй любимой темой Херста – с богатством. Рама аквариума, копыта, рога и разные другие части быка – вызолочены. Опять же предельно наглядная реализация метафоры «золотой телец» и, в пределе – классической темы западного искусства - Vanitas vanitatum, т.е. суета сует.

В работах Херста про богатство легко прослеживаются мотивы, знакомые по творчеству Уорхола и Кунса, а именно – цена произведения как один из его смыслов.

Ради любви к Богу

Смысл этого произведения тянет на 100 млн долларов – оно отлито из платины и все сплошь инкрустировано брюликами, только зубы настоящие, взятые у очень старого черепа. Это самое дорогое произведение ныне живущего автора. По себестоимости – тоже самое дорогое – 30 млн долларов. Тут игра такая – Херст, грубо говоря, делает произведение из больших денег, и продает его за еще большие деньги. Это такая откровенная игра на тщеславии. При этом, череп – это опять таки символ Vanitas vanitatum, т.е. Херст напоминает самым наглядным образом, что все эти деньги, вся эта роскошь – тлен и суета. Доходчивей – не бывает. Но, при всем при этом, символ тщеты устремлений человеческих превращен в объект роскоши и в способ выгодно вложить деньги, которые, опять же, в могилу не заберешь, и поэтому не стоит превращать жизнь в погоню за ними. В общем, противоположные смыслы затейливо перетекают друг в друга, обогащаясь при каждом таком перетекании гуманизмом и добротой.

Вернемся, однако, к доброй и смешной теме смерти. Было бы странно, если бы Херст ограничился одними скотами и обошел бы своим вниманием человека. Конечно, в идеале, было бы хорошо засунуть в аквариум с формальдегидом натуральный человечий труп**. Возможно, даже в расчлененном виде. Но что-то мешает Херсту это делать, возможно, превратно понятый принцип абстрактного гуманизма и не до конца изжитая из организма доброта. В общем, приходится Херсту расчлененку симулировать и ваять.

Утонченная боль. Св. Варфоломей

Непорочная мать

Это все о ней, о смерти. Т.е. о хрупкости человеческой жизни. Т.е. о жизни вообще. Т.е. это – очень, опять же, гуманистические, добрые произведения. Ну, а то, что они несколько нетрадиционно трактуют эти традиционные темы – так ведь это - современное искусство, новый язык.

Таким образом, получается, что Херст, все-таки, очень хороший художник. Он – умен, изобретателен, произведения его нагружены разнообразными и глубокими смыслами и в своем творчестве он смело идет своим путем. Пока я все это писал, у меня даже исчез сохранявшийся неопределенное время осадок от того, что Херст работает с живыми трупами, прошу прощения за оксюморон. Тем более что известно – все его трупы, включая бабочек, из крыльев которых он делает картинки, достигли своего состояния естественным путем, поэтому зеленые его не мучают.

Недавно выяснилось, что Херст запирается у себя в садовом сарае и тайно занимается там живописью. «Животные в формальдегиде больше не шокируют публику, гораздо больше ее удивляет, когда вы берете кисти и холст и возвращаетесь к истокам», - прокомментировал он свои постыдные для современного художника занятия.

Бонус

История боли

Очень чистая и ясная по смыслам работа. И тема раскрыта нестандартно.

Чистое сердце – слепо

Настоящее бычье сердце. Настоящие крылья.

Бездна

На самом деле – это тоже про смерть. Упорядочивание хаоса, порядок – это же она и есть. На заднем плане – «Анатомия ангела». Ну, понятно.

Распятие

Скелет хоть и старинный, но настоящий. В конце концов, не так уж давно такие скелеты использовались в качестве учебных пособий, а в музеях – до сих пор стоят.

Philips Butterflies

Картина из нескольких тысяч крыльев бабочек. Красота смерти.

Легенда

«Я хочу показать, что наука опускает религию на землю, разоблачает ее. И, если разрезать мифологические существа, то окажется, что единорог и Пегас ничем не отличаются от самых обычных, смертных лошадей. Но при этом миф, как никогда раньше, становится реальностью!». Упомянутый единорог – такой же.

Пол олимпийского стадиона в Лондоне

Это – с церемонии закрытия Лондонской олимпиады. Представляете, такому неординарному извергу доверили оформление государственно-важного мероприятия. Это приблизительно то же самое, если закрытие Сочинской олимпиады будет оформлять, скажем, Кулик или Тер-Оганян.

Истина

Этот памятник предполагается установить в английском курортном городе Илфракум. По словам Херста, «это современная аллегория правды и правосудия».

* Шутка, нагруженная большим количеством смыслов, часть которых станет понятна позже. Прошу обратить на нее внимание.

** Немецкий художник-анатом Гюнтер фон Хагенс делает композиции из специальным способом обработанных человеческих трупов. Правда, это не совсем искусство – оно находится на стыке с анатомией и ему больше подходит старинное название «анатомический театр».
Автор: Вадим Кругликов