Поп-арт. Двусмысленный гимн обществу потребления

Ах, как хороша стала быть жизнь в Западной Европе и США в конце первой половины 50-х годов ХХ века! Ай, хороша! Ну, сами посудите – раны войны затянулись? Затянулись. Благосостояние слоев населения возросло? Выросло. Уровень социального оптимизма подтянулся? Прямо неимоверно подтянулся. Тут и рок-н-ролл, наконец, появился, и бэби-бум вовсю попер, и производство товаров массового потребления на новый уровень вышло – радиол, допустим, или штанов стало много и они стали дешевыми. Хорошо!

В связи со всем этим в авангардизме, всегда чутком к актуальности и падком до социальности, должно было появиться что-то, что всю эту вполне выносимую радость простого как мычание бытия выразит. И появилось! Появилось, говорю!

Ричард Гамильтон. Так что же делает современные дома такими особенными, такими привлекательными?

Да поп-арт это, бляха-муха, в названии моего текста же есть. Последний большой стиль в авангардизме. Потом стили стали поменьше, но их было побольше - уж и не знаю, как лучше. Поп-арт появился в Англии, но полного совершенства и красоты достиг в Америке – там рынок купли-продажи был больше, а как это связано с искусством, станет понятно дальше. Так что мы будет говорить в основном об американском поп-арте. А до поп-арта американец и отчасти англичанин вынуждены были потреблять абстрактный экспрессионизм – направление крупное, серьезное, но не лишенное некоторых экстравагантностей.

Главное их – абстрактного экспрессионизма и поп-арта – различие состояло в том, что первый ничего знакомого не показывал, а второй показывал исключительно знакомое. Поп-арт изображал все то же и так же, что и реклама, глянцевые журналы, телевидение, комиксы и прочие массмедиа.

Рой Лихтенштейн. Бац!

Получалось, что вроде как поп-арт вернул в искусство реальность, вынутую оттуда абстрактным экспрессионизмом, что поп-арт – чуть ли новый извод реализма, очень позитивного к тому же. Отнюдь. Поп-арт дело имел не с реальностью и ничего он никуда и никому не возвращал. Он имел дело с изображением этой реальности в массмедиа. То есть Мэрилин Монро для него не реальный человек, а миф о нем, знак, закрепленный в поп-культуре. Симулякр, если уж совсем по-простому.

Энди Уорхол. Мэрилин Монро

Отсюда и эта куча однотипных изображений, поскольку одно из важных свойств поп-культуры – тиражируемость всего. И тут поп-арту совершенно по барабану, что изображать и что тиражировать - как, впрочем, и самой поп-культуре – Монро в этом смысле ничем не отличается от консервов. Это есть удивительное свойство массовой культуры – уравнивать все: НЛО, горе в семье Пугачевой, FMCG, отдых в Анталии и битцевского маньяка.

Энди Уорхол. Банка супа «Кэмпбелл»

Причем, заметьте – в названиях этих шеренг всегда стоит единственное число. И это - правильно, ведь мы всегда про стопку экземпляров одного номера журнала скажем – журнал, а не - журналы.

Поп-арт увлеченно и с энтузиазмом жил в пластмассовом мире золотых мам, Бэтменов, теть Ась, пиратов Карибского моря, миров кухни, обуви и плитки, пива «Клинское» - если переводить в нашу современную ситуацию. Он заражался оптимизмом, идущих от этих символов благополучия, радости и уверенности во всех днях, хоть завтрашних, хоть позавчерашних. Он воспевал этот прекрасный мир, где все счастливы, потому что у всех есть все, кроме новой жувачки* с оттенком вкуса помело, но вот и она теперь уже доступна, и все в этом мире равны – от президента до курьера, поскольку оба жуют одно и то же. И равенство это устанавливается не за счет снижения позиций президента, а за счет подъема статуса курьера, ибо! - жевание новой жовы с потрясающим новым вкусом помела гарантирует вам успех в работе и личной жизни! Жуйте больше, жуйте всегда - это престижно и вы будете счастливы! По всему поэтому поп-арт радостно вводил в свои работы реальные товары массового производства.

Том Вессельман. Ванная. Коллаж №3

Или имитировал их в серьезном материале типа бронзы – он же искусство все-таки как никак.

Джаспер Джонс. Лампочка

Тут, конечно, чувствуется сильный аромат дадаизма с его ready made. И правильно чувствуется. Сначала поп-арт в Америке вообще назывался неодада. Он использовал множество формальных приемов дадаизма, но не был таким тотально отрицающим весь мир. Поп-арт-то прилежно имитировал лояльность этому миру.

Вот тут я перехожу к самому главному. Вы должны понять, а если не понять, то поверить, что поп-арт весьма-а изощрен, он совсе-ем не похож на жизнерадостного тупого пиндоса, выходящего из супермаркета с приклеенной улыбкой. Как, впрочем, и американцы на него не похожи. Я там выше уже раскидал намеки на это - не знаю, просек кто их или нет, так остались.

Короче, мы, возможно, имеем дело с первым отрефлексированным, конституциональным персонажным высказыванием в авангардизме. Это когда автор говорит не от своего лица, а прикидывается кем-то другим. В данном случае этот кто-то – певец того самого мира потребления. Поп-арт как бы говорит обывателю: «Я свой, я такой же как ты, я тоже люблю всю эту радость приобретения, я люблю биг-мак, я люблю новые товары и технологии, я ищу новые бренды, я – cool, я радуюсь жизни и счастлив потому, что я следую всем тем рекомендациям, которые я нахожу в глянцевых журналах и рекламе, а уж они плохого не подскажут».

Клас Ольденбург. Гигантский гамбургер. 3х3 м

Но лик поп-арта, стоящего за этой подтасовкой, не ужасен. Он - не как дадаистический, любимый мною лик, который всей обозреваемой простым глазом вселенной сообщает прямо в сюрляк: вы все – козлы. Да дадаизм и не занимался подтасовками, был прям и честен. Это я так шучу – поп-арт я тоже люблю. Так вот, поп-арт эту подтасовку делает с довольно-таки доброй иронией. Грубо говоря, он мудрее дадаизма. Чем и неприятнее. Опять шутка. Да нормально все, пацаны.

О персонажности всех этих восторгов по поводу общества потребления, включая, кстати, и высказывания поп-артистов, которые, как всегда в авангардизме, есть часть их практики - вроде того, что в начале текста, говорит многое. Прежде всего – перебор средств (вообще, перебор – это в персонажном высказывании универсальный способ сообщить о том, что ты не тот, за кого себя выдаешь при знакомстве и длительном общении). Сооружение коллажа из исключительно рекламных материалов, как у Гамильтона в приведенном выше коллаже. Старательное воспроизведение типографических прибамбасов вроде растра в работе Лихтенштейна (это просто увеличенная до гигантских размеров картинка из комикса – она вырвана из контекста и мы, соответственно, не понимаем ее смысла). Отливка банальных предметов типа лампочки или пивных банок в бронзе, то есть перевод индустриально тиражируемых предметов в традиционный для традиционного искусства формат уникального произведения. Или вот, немереный пафос за счет места размещения и параметров – 15 метров и 10 тонн.

Клас Ольденбург. Прищепка

Вообще, о том, что поп-арт был нормальным созданием интеллектуалов – а в этом до сих пор сомневаются профаны, принимая за чистую монету его внешнюю радостную бездумность – говорит хотя бы такая тончайшая работа.

Джаспер Джонс. Флаг

Тут в чем дело. Берется плоский и, что важно, матерчатый объект. И изображается на плоскости и, что важно, на материи. То есть наличествует полное совпадение объекта изображения и его изображения. Ведь, грубо говоря, мы можем отодрать картинку Джонса от подрамника и она – будет флаг. Это также, как если бы в голландском натюрморте XVII написанная рыба была самой рыбой. С теми, кто не в состоянии оценить этот ход мысли, я не знаю, как общаться. И не буду.

Ну, надо же поговорить и о нашем поп-арте. Ведь есть такой. Он был даже в совсем дубовое советское время, когда об приятии/иронии по отношению к обществу потребления и речи быть не могло. Общество – было, потребления – не было. Об этом, впрочем, говорить не буду, все уже сказал Жванецкий, а его не перешибешь. В общем, ввиду тотального отсутствия этого самого потребления наш поп-арт, точнее, художественные практики, испытавшие влияния поп-арта или шедшие параллельным путем, сконцентрировались на изображении банального. Ну, конечно, это банальное не было таким прекрасным, как то банальное. Примусы всякие помятые. Или двери.

Михаил Рогинский. Дверь. 1965 год

В 70-е возник очень веселый соц-арт. Он действовал практически так же, как поп-арт – принимал за радостную данность местную медийную реальность и с ней работал. Поскольку у нас вместо рекламы, гламура и т.д. была идеология, то соц-арт ее и мучил.

Виталий Комар и Александр Меламид. Двойной автопортрет

Рожденные в СССР тут сразу вспомнят двойные-тройные-четверные профильные, наложенные друг на друга портреты основоположников и пророков коммунизма, выполненные мастерами из комбинатов искусств для фойе других, более полезных комбинатов.

Ну, и конечно, мощный проект Дубоссарского-Виноградова, очень сильно впитавший в себя пафос поп-арта.

*Так мы ее называли в наше школьное советское время. Или ласково – жова. Тогда ее можно было купить на туче по 50 копеек за пластинку или у Мальцина по 35 – у него мама работала в «Интуристе». Жувачка жевалась обычно дней пять-шесть с перерывом на приемы пищи и сон и доводилась до кашеобразного состояния. Иногда сдавалась в аренду – «дай пожую на перемене». Можно было услышать такую фразу: «Сейчас я жую две жовы – земляничную и мятную». Когда вызывали к доске, жова надежно закреплялась за ухом. Жующий человек всегда вызывал глубокое уважение.

Автор: Вадим Кругликов