Ман Рэй. Смотрите в дырочку, сейчас Змей Горыныч вылетит

В 1999 году американский журнал Art News внес Ман Рэя (1890-1976) в список 25 наиболее влиятельных художников XX века. А Art News – это один из главных журналов про искусство в мире, он пургу не гонит. Там же редакторствует Костя Акинша, мой бывший однокурсник. Мы тогда дадаизм крепко любили. Помню, как-то на втором курсе, лет за 20 до истории с Art News и Ман Рэем, напились мы… ну, да ладно.

Об Ман Рэе же речь. Так вот. Ман Рэй, как и многие другие знаменитые люди, происходил от родителей, вовремя уехавших из России от греха подальше. В данном случае – от того, от чего всегда уезжали евреи: от антисемитизма, нищеты и погромов. Впрочем, в Америке, куда они уехали, антисемитизм тоже был, поэтому исконная фамилия Радницкие была заменена на нейтральную Рэй – из Америки ехать было уже некуда, за ней опять начиналась Россия, а на Луну еще не пускали, поэтому пришлось приспосабливаться к этому ареалу обитания. Сыночку свою они назвали Эммануэль, что впоследствии позволило ему взять псевдоним Ман Рэй, который логичнее было бы писать Манрэй – у него изменчива только вторая часть (Ман Рэй; Ман Рэя; Ман Рэю; Ман Рэя; Ман Рэем; о Ман Рэе; мн. ч. Ман Рэи) – но так не пишут.

Будучи уже половозрелым, Ман Рэй окончил нью-йоркскую Национальную академию рисунка. Еще он ходил в классы рисунка и акварели Центра имени Ф. Феррера, т.е. в искусство не с улицы пришел. Хотя и ничего особенного.

Гораздо важнее было знакомство с Альфредом Штиглицем, нью-йоркским галеристом, выставлявшим в своей галерее «291» европейский новаторский/авангардистский свежак или то, что в Америке еще было свежаком – Матисса, Сезанна, Пикассо, Бранкузи. Еще Штиглиц был нестандартно мыслящим фотографом-новатором, что довело его, в конце концов, до женитьбы на американской сюрреалистке Джорджии О'Киф. Хороший был человек.

А в 1913 году Ман Рэй попал на большую выставку европейского авангарда Armory Show и там окончательно понял, в чем смысл его жизни. Тем более, что там висела «Обнажённая, спускающаяся по лестнице» Дюшана, с которым он подружится крепко, но позже.

В то время Ман Рэй осваивал богатства мирового современного искусства, работая в разных его направлениях.

Портрет Альфреда Штиглица

Вот тут он поработал в аналитическом кубизме.

Симфонический оркестр

Тут – в синтетическом и очень декоративном кубизме.

Пейзаж

Здесь – в чем-то, похожем на фовизм, лирический такой. Были еще абстрактные и футуристические работы, но я их не нашел. Да и смысла нет – все это было вторично.

Автопортрет-ассамбляж

А вот это уже не вторично. Это уже попахивает дадаизмом, хотя на дворе 1916 год и дело происходит в Америке. Там и слова-то этого, наверное, еще не слышали.

В 1910-е гг. творческая биография Ман Рэя обогатилась еще двумя фактами. Первый - он стал применять для создания картинок аэрограф, до этого в высоком искусстве не использовавшийся как слишком механический, а потому бесчувственный и грубый гаджет.

Джаз

Птичья клетка

Этим Ман Рэй продемонстрировал свой интерес к новациям, необремененность своего сознания тяжелыми классическими традициями и способность нестандартно мыслить и действовать. Второй – он купил фотоаппарат. Сначала лишь для того, чтобы снимать свои работы. Но, под руководством Штиглица, втянулся в процесс и постепенно стал одним из самых мощных фотографов прошлого века. Но это уже там, в Париже. А в Нью-Йорке он пока вовсю занимался дадаизмом.

Как всем теперь уже известно, дадаизм начался в 1916 году в Швейцарии, где и был так назван. В Америке же подобная практика началась даже несколько раньше, но имени своего не обрела. Пионером ее был Дюшан с его реди-мэйдами. Другими апологетами этого нестандартного рода творческой деятельности были Ман Рэй и Франсис Пикабиа – список американских дадаистов короток. Вот странная работа Ман Рэя 1908 года.

Без названия

Она сильно напоминает более поздние дадаистские абсурдные чертежи Пикабиа:

Пикабиа. Баланс

Если я верно трактую работу Ман Рэя (а по-другому и быть не может), то он уже тогда правильно мыслил в нужном направлении. Гений же был. А на рубеже 1910-20 гг. он сильно увлекся изготовлением объектов, в основе своей имеющих стратегию рэди-мейд. Ну, т.е. к готовым предметам Ман Рэй немного приложил руки.

Загадка Исидора Дюкасса

Чтобы понять все величие этого могучего произведения, нужно знать о том, кто такой Дюкасс и об отношении к нему дадаистов/сюрреалистов. Он был французским романтиком второй половины XIX века. Писал под псевдонимом (граф) Лотреамон. Самое известное произведение – «Песни Мальдорора». В них было много всего, от чего тащились дадаисты/сюрреалисты – абсурд, черный юмор, эпатаж, богохульства, глюки и прочие позитивные вещи. Он же оставил высказывание, ставшее смыслообразующим принципом в дадаизме и сюрреализме: «красота - это случайная встреча швейной машинки и зонтика на операционном столе». Короче, это был предтеча, провозвестник, первопроходец и живительный источник. Имя его сюрреалисты из круга Бретона произносили не всуе, с придыханием и тщательно вымытым ртом*.

Человек простой видит здесь нечто, завернутое в мешковину. Т.е. загадку. Человек знающий подозревает, что, судя по очертаниям, под мешковиной – швейная машинка. Его знание помещает туда же зонтик. Но он не уверен в этом. Загадка остается. Таким образом, материализованная метафора, загадочная сама по себе, становится загадкой в квадрате. Дада и сюрреализм любили такие шутки – помните шкатулку у Бунюэля в «Дневной красавице»? Они свидетельствовали о том, что мир – непознаваем, что произведение – до конца никогда не прочитываемо, что художник – свободен в средствах выражения и что публика – все равно дура. Или ни о чем не свидетельствовали.

Подарок

Это самый, наверное, известный объект Ман Рэя. Говорить тут долго нечего, и так все понятно. Очень изящная и неожиданная абсурдизация окружающей действительности и быта. Красиво и смешно. Версию о том, что эта работа повествует о безнадежной ненужности всяческих подарков, я отметаю из-за мелкоты смыслов.

К этому времени Ман Рэй был уже в Париже, где уверенно слился с местными дадаистами, а потом – сюрреалистами. И вовсю разошелся в области фотографии.

Эксперименты с фотками он начал еще в Америке. Фотография тогда в массе своей воспринималась как нечто инструментальное, как отпечаток повседневной реальности, не более. Виды, портреты, хроника событий. Ман Рэй изо всех сил этот отпечаток старался испортить. Он мазал объектив разной гадостью типа геля, или шевелил фотоаппарат во время съемки. Или снимал всякую хрень. Вносил т.е. в механический процесс творческое начало по мере возможности.

Стоячая вешалка для пальто

В Париже же он стал делать фотки без фотоаппарата. Он клал на фотобумагу разную дребедень, засвечивал эту фотобумагу и то, что получилось, называл рэйограммой.

Рэйография

Рэйограмма

В этой же технике работали и наши люди, Эль Лисицкий и Мохой Надь, но в рамках сюрреализма она была особенно эффектна. Еще Ман Рэй активно воплощал в жизнь то, что в фотографических кругах давно зовется эффектом Сабатье – это когда негатив передерживается, и получается фотография, на которой светлое и темное меняются местами, а изображение оказывается обведенным черной полосой.

Автопортрет

Открыл этот эффект Ман Рэй самостоятельно и назвал соляризацией. Ну, еще он делал два снимка на одну фотопластинку (двойная экспозиция) – это уже банально.

Тристан Тцара

Вообще, у сюрреализма получились очень неожиданные отношения с фотографией. Казалось бы, где - одно, а где – другое. И тем не менее.

С одной стороны, фотография как предельно честная и достоверная, вызывающая доверие фиксация реальности хорошо вписывалась в иллюзионизм Кирико-Эрнста-Дали. Тут достичь сюрреальности помогали разные спецэффекты вроде тех же соляризации и двойной экспозиции. Банальный коллаж или просто штоньть пририсовать тоже канало.

Джулия и Маргарет

Скрипка Энгра

С другой, сам метод фотографирования, когда человек выключен из процесса – снимает-то техника – отсылает к любимому сюрреалистическому методу автоматизма. Рэйограммы – отсюда же.

Да и, вообще, фотография, даже самая обычная, «На память о Ялте», какая-то нереальная штука. Вроде бы все как в жизни, т.е объективно. Вместе с тем, это навсегда запечатленный именно наш взгляд на реальность, т.е. субъективно. Одно незаметно перетекает в другое, как в ленте Мебиуса. Еще это странный отпечаток прошлого, существующий вне времени. Реальность, которой уже нет. Но она есть, вот, на фотографии. Это как воспоминание, от которого совсем недалеко до сновидения, так ценимого сюрреалистами. Пара высказываний на эту тему: фотография – это «галлюцинация, которая также и факт» (Андре Базен); фотография – это «новая форма галлюцинации… безумный образ, стертый реальностью» (Ролан Барт). Фотография породила особую мифологию, не существующую больше нигде. Ну, в кино и видео еще, но в данном случае их можно рассматривать как продолжение метода. Это мифы про то, что на снимках после проявки появляются привидения или умершие люди, или еще чего не видимое во время съемки. Про живопись такого не расскажешь. Тем более про монументальную скульптуру.

Короче, первыми настоящими сюрреалистами Бретон назвал Эрнста и, что важно, Ман Рэя. А он пургу гнать не будет.

Параллельно со всем этим Ман Рэй снимал разных деятелей и работал для журналов типа Harper's Bazaar, Vogue, Vu и Vanity Fair, устанавливая там новые стандарты фэшн-фотографии и по возможности внося туда свои сюрреалистические кунштюки. Стал знаменит и по этому делу.

Роза Селяви (Марсель Дюшан)

Андре Бретон

Дора Маар

Ли Миллер. Тень

Продолжал красить. Вот его очень хорошие картинки тридцатых годов. Сплошной сюрреализм, и все правильно.

Неправильно понятое

Посвящение де Саду

В 1940 году во Францию пришли немцы, что опять грозило антисемитизмом и погромами. Как минимум. Поэтому Ман Рэй уехал в Америку. Там он обнаружил, что хорошо известен как фотограф, но совершенно неизвестен как художник. Это его настолько взбесило, что больше он к фотоаппарату почти не прикасался. Так только, иногда. Именно тогда он в некотором раздражении сказал приведенную в начале несколько неточную фразу – разве на его фотографиях нет того, «что приходит из воображения, снов или подсознания».

В 1951 году он вернулся во Францию. Немного красил, делал скульптуры, восстанавливал старые утраченные объекты. До прежних высот уже не поднимался. Существовал в ореоле славы. На могиле его написано: «Беспристрастный, но не равнодушный». По-моему, банально и глупо.

Бонус

Женщина с длинными волосами

Объект, обреченный на уничтожение

Сопроводительный текст: «Вырежьте глаз из фотографии того, кто был любим, но кого вы больше не видите. Прикрепите глаз к маятнику метронома и отрегулируйте его так, чтобы достичь нужного вам темпа. Дождитесь остановки маятника. Взяв в руки молоток, хорошенько прицельтесь и попробуйте разрушить всю конструкцию одним ударом».

Нью-Йорк

Восстановлен в 60-х гг. Сильно блестит.

Катрин Денев

Одна из редких поздних работ. Антураж совершенно абсурдистский.

Автопортрет

Маркиза Касати

Скрытый эротизм

Это Мерет Оппенгейм, его модель, любовница и партнер по искусству. Со временем пошла своим путем. Автор одного из самых известных сюрреалистических объектов «Меховой чайный прибор».

Коко Шанель

Считается одним из лучших ее портретов.

Молитва

Наверное, вторая по знаменитости фотография Ман Рэя после «Скрипки Энгра». Фантастическое сочетание обнаженки и целомудрия.

Жаклин Годар

Примат материи над мыслью

* В 30-е гг. была такая история. Произошел очередной раскол в сюрреалистической тусовке. Группа раскольников написала антибретоновский пафлет «Труп-2» и ушла из движения. Это еще можно было бы пережить – нормальная рабочая ситуация, разрешающаяся с помощью нескольких ударных статей, размазывающих оппонентов по полу. Но отщепенцы покусились на святое – эти паразиты открыли ночной элитный бар «Песни Мальдорора», а бармена назвали графом Лотреамоном. Вот это уже было непереносимо. Бретон написал басурманам письмо, выдержанное, как вспоминал Алехо Карпентьер (один из раскольников, у него я эту историю и прочитал), в том робеспьеровском стиле, к которому он прибегал в пиковые моменты своей жизни. Бретон требовал смены названия и рабочей клички бармена и давал неделю, чтоб одуматься. И тогда им ничего не будет. Неделя прошла, и ничего не изменилось. Более того, в первую же ночь после истечения срока ультиматума эти гады устроили ночной прием в пижамах, на который съехался парижский свет в нижнем белье – ну, такие были там культурно-массовые сюрреалистические мероприятия. Вдруг посреди приема появились пять сильно от всех отличающихся мужчин – они были в черных фраках и котелках. Появились, и тут же начали все вокруг крушить. Трезвые. Один – тростью. Публику, если под руку попадалась, мочили тоже. Перебили посуду, попортили мебель, изгадили реквизит, кому-то свернули челюсть. Ну, понятно – скандал, свистки, полиция. Выяснилось, что это был воспитательный визит бретоновцев во главе с самим – он и был с тростью. Когда полиция узнала, что тут история про прекрасное и про конкурирующие его трактовки, всех сразу отпустила. Во времена были - из-за искусства люди колотились. В советское время эта история имела дополнительные смыслы. Среди этих пятерых были Арагон и Элюар – будущие члены компартии Франции и большие друзья Советского Союза.

Автор: Вадим Кругликов