Рой Лихтенштейн. Духовный мучитель человечества

Вот сколько можно – где ни начнешь дискурс, т.е. профессионально ограниченный базар, про Лихтенштейна (1923-1997), сразу начинается: «Ах, Лихтенштейн… ах, Лихтенштейн! Ах, его комиксы… ах, его комиксы!». Ну, разве что, в Пушкинском музэе* некоторые скажут: «Да, интересно он Пикассо трактовал, нестандартно так, знаете ли…».

Веселая игра

И пойдут задумчиво с Аполлона пыль смахивать.

А он, Лихтенштейн, с моей точки зрения, больше славен как раз не комиксами. Нет, они, конечно - «Ах!», и продаются вон за десятки млн долларов, но есть у него кое-что и получше. Ладно.

Лихтенштейн родился в Нью-Йорке в приличной еврейской семье. Естественно, родители с юных лет прививали ему неистребимую любовь к прекрасному, т.е. к классическому искусству**. Альбомы, наверное, показывали. В музэй*** водили. Краски с ватманом покупали. И вон, что получилось.

Искусство Лихтенштейн стал изучать только в университете. Оттуда его забрали в армию, в 1943-44 гг. он служил на военных базах. Дембельнувшись, вернулся в университет. Но это все не важно. Важно то, что он получил степень магистра изящных искусств. Хотя, тоже не очень. Вот – важно то, что он стал этим типа изящным искусством заниматься.

В те, 1950-е гг., Лихтенштейн красил в нескольких направлениях. В кубизме красил, в экспрессионизме красил. Не пренебрегал и абстрактным экспрессионизмом – первым мировым американским брендом в авангардизме. Вот его экспрессионистические картинки того времени.

Герой возвращается

Индейцы преследуют американских драконов

Понятно, что в историю американского искусства он бы с ними попал, куда-нибудь в главу «Жанровая картина в нью-йоркской живописи 1945-60 гг. и влияние на нее традиций экспрессионизма». Но тут Лихтенштейну попалась на глаза жвачка. Вернее, вкладыш из нее. Лихтенштейн скопировал вкладыш на холст – в увеличенном, понятно, размере. В результате он попал в то, что потом называлось горячей пятеркой поп-арта из Нью-Йорка (еще Раушенберг, Розенквист, Уорхол и Ольденбург). И понеслось.

Смотри, Микки

Вот это первая работа того самого Лихтенштейна, которого все знают. 1961 год. Что он сделал? Поверхность холста – она ведь практически сакральная, на ней в рамках традиционного искусства происходит таинство преображения постигаемого умом и чувством мира в плоское изображение, обогащенное тем, что называется «взгляд художника». В рамках близлежащего абстрактного экспрессионизма на эту поверхность случается выплеск таинственных движений подсознания. В более раннем авангардизме выплескивают и преображают какие-то другие вещи. В любом случае, речь идет об уникальном событии – художник творит! Этот творческий акт, в пределе, повторяет акт Божественного творения – художник создает свой мир. И, в результате, получается уникальная вещь – произведение. Даже если речь идет всего лишь о «Черном квадрате». Я, конечно, не говорю тут о дадаизме – с ним своя история.

И вот, в рамках этой возвышенной и почтенной традиции Лихтенштейн берет банальнейшую бумажонку и тупо переносит ее на холст. Где все? Где творческие муки, вдохновение, желание вложить в свою работу мысли, чувства, переживания, мечты? Где, хотя бы, простая человеческая радость оттого, что ты хочешь запечатлеть мир, и тебе это удается? Где-е-е?!!

А нигде. Поп-арт – а рассматриваемое произведение – это он и есть, не про это. Т.е., конечно, есть в нем все эти вышеперечисленные прекрасные вещи, но они хорошо скрыты под крепким, глянцево сверкающим и все на свете отражающим панцирем банальности, который нацепил на себя поп-арт. А там, внутри, он - хороший.

Кухонная плита

Тут надо бы немного, все-таки, вспомнить дадаизм. В тексте о поп-арте я уже говорил об их связи. Напомню, что после войны в США образовался всплеск интереса к дада – там жили Дюшан и еще несколько бывших дадаистов, были проведены несколько крупных выставок, посвященных дада, выходили альбомы и каталоги. Поэтому появление чего-то, генетически восходящего к этому славному движению возмущенного духа, вполне понятно. Да и внутренняя логика развития искусства требовала какого-нибудь поп-арта – больно пафосно все было перед ним. Наверное, самое главное, что перекочевало из дадаизма в поп-арт – это всепоглощающая любовь к тривиальному. Достаточно вспомнить великий дюшановский «Писсуар».

Рото Бройл

Поп-арт, он, в частности, о чем? Потребление – вот главный бог нашей цивилизации****. Со всеми своими эманациями: неуникальностью, поп-культурой, гламуром, китчем, тиражированием, приземленностью, меркантилизмом, жаждой потребления и прочими банальными вещами. Все хотят иметь холодильник, машину, телевизор, десять пар обуви и отдых в Майами. Вот постичь тайны экзистенциализма, додекафонии или творчества Рогира ван дер Вейдена не хочет никто. И квантовая механика никого не трясет. А искусство – оно же самое главное должно выражать. Вот оно и выражает – нового бога. Через его проявления. Например, через вкладыш из пачки с жевательной резинкой. Но делает это не так злобно и агрессивно, как это делал дадаизм, а с любовью, в сущности. Типа, художнику тоже нравится такой мир потребления. Ирония там, безусловно, есть, но она скрыта вот этим миролюбием и как бы совпадением позиций автора и зрителя. Мы же с тобой оба знаем, что бытовая техника – это замечательно и ее изображение ничем не хуже, а местами даже лучше, чем «Мона Лиза». Что нам эта далекая тетка? А техника – она вот, мы ее знаем. Она дарит нам комфорт и чувство удовлетворения от того, что она у нас есть, ибо обладать ею – престижно, а пользоваться - удобно. И, вообще, она – красивая. «Почему вы думаете, что холм или дерево красивее, чем газовый насос? Только потому, что для вас это привычная условность. Я привлекаю внимание к высшим свойствам банальных вещей». Короче, Лихтенштейн проделал со зрителем коварную манипуляцию – он в его сознании уравнял изображение разной обыденной ерунды с тем, что раньше у этого зрителя ассоциировалось с понятием «искусство». Оно даже пониже расположилось. Это ли не ирония?

Конечно, Лихтенштейн не с пня упал. Он был знаком с Ольденбургом. Уже существовал «Флаг» Джонса, уже были работы Раушенберга.

Ну, надо поговорить об его знаменитых комиксах.

У-а-а-м!

М-может быть

Прелесть этого жанра в том, что комикс – это, в отличие от вкладыша или рекламы техники, такой эрзац-культурный символ. Комикс, являясь могучим представителем общества потребления, проходит вроде как по его духовному департаменту, но при этом уровень этой духовности там на уровне конфорки газовой плиты. Но – как бы культура. Т.е. вся описанная выше игра здесь усложняется. Типа, поп-арт все-таки занялся настоящим искусством.

Комикс – название тут не совсем точное. Это картинка из комикса. Лихтенштейн обрывает все ее сюжетные связи по сторонам прямоугольника, что, конечно, является дополнительным добрым издевательством над зрителем. Ну, и тщательно копирует типографскую технику – раст, небольшой набор цветов, черный жирный силуэт и т.д.

Но мало того, что он превратил комикс в станковую живопись. Он превратил его в скульптуру. Мощнейший ход.

Взрыв шляпы II

Блондинка

Сделав все, что он мог, с массовой печатной продукцией, Лихтенштейн совершает совершенно нахальный кульбит. В конце 1960-х гг. он стал работать с мировым искусством в диапазоне от Моне до абстрактного экспрессионизма. Начал он с последнего.

Желтые и зеленые мазки

В своей комиксной манере, к которой он уже приучил весь мир, он изобразил отдельно взятые мазки – сочные, пастозные, с потеками – из арсенала абстрактных экспрессионистов. А потом пошли все остальные направления.

Красный всадник

Это вот – футуризм. Смысл тут какой? Интересный, конечно. Лихтенштейн совершает обратное движение. Он никак не дает любителю прекрасного успокоиться. Только тот искренне научился ценить изображения всякой массовой тиражированной хрени больше, чем пейзажи школы реки Гудзон*****, как ему тем же изобразительным языком говорят – смотри опять настоящее искусство. Ну, что ты будешь делать? И вот это мне нравится больше, чем комиксы. Хотя, конечно, может, просто приелись. Да без них и этот ход бы не сработал. Ладно, пусть будут.

В последние годы жизни Лихтенштейн дошел до интерпретаций средневекового дальневосточного искусства.

Пейзаж с учительским камнем (Гонгши)

Это – одна из последних его работ. Дальше идти было некуда. Впереди был Тихий океан, за ним – опять начиналась Америка. Поэтому Лихтенштейн умер.

Бонусы

Современная скульптура с отверстиями

Трибьют русскому авангарду.

Голубая обнаженная

Тоже из области искусства. Художники над голой женщиной в XX веке как только не измывались.

На выходе

Ну, это что-то из Леже.

Девушка со слезой

Пикассо, конечно.

Экспрессионистическая голова

Хоть она так и названа, но тоже какой-то кубизм.

Лицо Барселоны

Это напоминает экспрессионизм его юности.

BMW 320i

Почему-то этот немецкий концерн очень любил приглашать американских поп-артистов расписывать свои новые модели. Это модель 1977 года. Лихтенштейн красил, естественно.

Интерьер с Аяксом

Одна из последних работ Лихтенштейна. Все-таки, было ему куда двигаться – во времени. Вот, Аякс появился.

* Знаю, как пишется.

** Когда Лихтенштейн начал красить свои знаменитые картинки, его родители пришли в ужас. Этому они его разве учили!

*** См. *

**** Оно везде – бог. Там, где потреблять нечего, он живет в виде мечты о потреблении. Вспомните советское время.

***** Для американцев то же, что для нас – передвижники.
Автор: Вадим Кругликов