Апология Авдея Тер-Оганяна. Самого ужасного современного российского художника

Впрочем, к изгнаниям Авдей Тер-Оганян, видимо, привык – их в его жизни было достаточно. Его изгоняли из Ростовского художественного училища им. М.Б. Грекова, еще при советской власти, за «увлечение модернизмом». Его изгоняли с презентаций и вернисажей за, так скажем, нестандартное поведение – ну, выпивал и много себе позволял. Его выгнали, по бизнес-соображениям, из сквота в Трехпрудном переулке, где находилась руководимая им знаменитая галерея - выгнали вместе с галереей и художниками, у которых в этом сквоте были мастерские. Ну, а потом – и из страны – по соображениям идеологическим.

Кубизм

Поводом для последнего изгнания стала, наверное, самая известная за пределами арт-сообщества акция Тер-Оганяна – перформанс «Юный безбожник», проведенный им в декабре 1998 года на выставке Арт Манеж, где он рубил иконы топором. После этого на него было заведено уголовное дело по поводу разжигания религиозной вражды (статья 282 УК РФ). Дело получило широкий резонанс, о нем много писали и высказывались, тогдашний мэр Лужков обещал Тер-Оганяна посадить, многочисленные религиозные группы призывали поступить со святотатцем по-разному, но одинаково жестоко. Выставку произведений Тер-Оганяна, устроенную Маратом Гельманом в своей галерее через полгода после перформанса, облили краской из баллончиков люди, похожие на казаков.

В общем, дело явно шло к посадке. Это подтверждал и адвокат Тер-Оганяна – да, у него же был настоящий адвокат, который согласился защищать его то ли бесплатно, то ли на собранные арт-сообществом деньги. У самого Тер-Оганяна, несмотря на его уже к тому времени известность и даже знаменитость, денег не было. Он был беден, как церковная крыса, даже при всей циничности этого сравнения после такого перформанса. Садится же и не хотелось – не то тысячелетие на дворе, чтобы за искусство платить жизнью, и было нельзя, потому что тогда пришлось бы платить за искусство жизнью. Зэки, как известно, очень трепетно относятся к двум вещам – маме и религии. И не дай бог (простите – Бог) что-то из этого ряда оскорбить.

Одним словом, Тер-Оганян, не собирая вещей и даже документов, как говорят люди знающие, а вместо этого шибко обкурившись, взял да и уехал летом 1999 года на электричках в Украину. А оттуда – после того, как эти знающие люди привезли ему таки документы - в Чехию. Где получил сначала статус политэмигранта, а несколько лет назад – и гражданина. В Чехии это старая традиция – принимать наших изгоев, еще с начала 20-х годов прошлого века.

Радикальный абстракционизм

Теперь немного об искусстве. Об этом самом перформансе. Тут для начала придется разрушить фундаментальный миф о том, что Тер-Оганян рубил иконы. Не иконы он рубил, а купленные им самим в церковной лавке копии икон. Такие, знаете, фотопринты на ткани, натянутой на оргалит. И не только рубил, кстати, а вырезал на них разные слова и фразы, типа «Бога нет», «х.й» и еще что-то ужасное. У него там на стенде – ему администрация Арт Манежа выделила целый стенд – висел прейскурант. Там, согласно этому прейскуранту, можно было заказать за небольшие деньги любое надругательство над этими типа иконами.

Идея же всего этого мощного действа носила совершенно внутрикорпоративный характер. Т.е. такой был дискурс внутри сообщества. Именно поэтому, кстати, Тер-Оганян не стал делать эту акцию где-нибудь на паперти или тем более в храме, а все совершил именно в пространстве современного искусства, каковым тогда был Арт Манеж. А дискурс, т.е профессиональный базар по-нашему, заключался в том, что радикальный жест в современном искусстве уже исчерпан. Снова работать он начинает, только выходя за рамки этого самого искусства и вторгаясь в другие области - в политику, например, или социологию. То есть, по сути, захватывая публичные, внешние для него пространства.

Такие захваты были – это радикальные жесты, которые делали примерно в это же время Александр Бренер, Анатолий Осмоловский и Олег Кулик. Например, когда тот же Бренер обкидывал белорусское посольство кетчупом - как киношным изображением крови - в ответ на убийство белорусскими ПВО случайно залетевшего в их пространство иностранного воздушного шара с пилотами. Или вывешивание группой Осмоловского на мавзолее Ленина лозунга «Голосуйте против всех». Или, когда Кулик изображал на разных европейских арт-тусовках и улицах агрессивную собаку - как образ русского человека, сложившегося по вполне понятным причинам в мозгах у европейцев.

Короче, Тер-Оганян хотел сказать, что внутри искусства теперь искреннего радикального жеста быть уже не может – весь его потенциал в этом смысле исчерпан в 20 веке. Не может быть даже прямого, пусть и не радикального, высказывания – постмодернизм с его тотальной иронией убил эту возможность – а именно эпоха постмодернизма тогда стояла на дворе. А раз так, то радикальное действие, к которому все-таки склонен художник, вышедший из совка и воспитанный на авангардизме (помните, «за увлечение модернизмом»), может существовать только в виде некоего персонажного высказывания, т.е. когда художник выступает не от своего имени, а от имени кого-то. Немного похоже на актерство.

Тер-Оганян очень хотел высказаться на тему РПЦ. Она тогда, если помните, в 90-е, была жутко коммерциализирована, торговала бухлом и сигаретами, освящала за бабки 600-е Мерседесы, офисы и делала еще много чего, не совместимого с Библией.

Тер-Оганян - человек, кстати, крещеный. Крестился он, правда, при совке - во многом из чувства противоречия. Так вот, чтобы совместить радикальное высказывание по социально-политическому поводу, но оставить его в рамках искусства, он избрал себе такой персонаж – юного безбожника. «Юные безбожники» - это была такая проправительственная шобла, вроде теперешних «Наших». В первые годы советской власти они от ее имени разоблачали церковные чудеса и в том числе совершали надругательства над иконами. Настоящими. Тер-Оганян же сделал персонажное высказывание, причем сделал его в выставочном пространстве, то есть в пространстве современного искусства, куда ходит публика тертая и готовая ко всему.

Можно было бы ко всему этому привлечь еще и карнавальную традицию, о которой много и со вкусом писал Михаил Бахтин. А именно – о полезном для восприятия божества периодическом срамословии в его адрес. О богохульстве, укрепляющем жизнеощущение раба божьего. И еще о многом другом, не согласующимся с мировоззрением тех унылых, активных и многочисленных людей, которые объявляют себя единственными представителями добропорядочной религиозной доктрины в сегодняшней России. Религия, как штука древняя и объемная, не такая плоская, как им кажется. И Тер-Оганян со своей акцией, как это ни парадоксально, туда вполне вписывается. Хотя он и не стремился вписаться.

Вообще, надо сказать, что у современного искусства нет этой обязанности – быть политкорректным. Современное, или лучше - актуальное искусство берет в руки палец и бьет им в болевые точки - либо свои, либо общества. Именно тем оно и ценно, что оно ставит диагноз. Тер-Оганян хотел ударить в болевые точки искусства. Вышло, что и общества.

Двойное заимствование

Пара добавочных высказываний самого Тер-Оганяна по поводу его акции:

1. «Это же смешно предположить, что седой, сорокалетний дядька будет всерьез рубить религиозные символы».

2. «Могу ли я с теми вещами, которые купил, поступать как мне хочется? Если с этими копиями икон так поступать нельзя, пусть их продают по рецептам – только тем, кому можно».

Живя «там», Тер-Оганян продолжает присутствовать на российском арт-рынке, не к ночи будет сказано. Его периодически выставляет Марат Гельман, иногда даже в госучреждениях - вроде Центрального дома художника. В результате всей описанной истории Тер-Оганян сделался более политизированным, и продолжает издеваться над нами. Но все в рамках авангардизма.

Радикальный абстракционизм

Впрочем, порубленные иконы таки были отмщены. В 2004 году на Арт-Стрелке я, т.е. художник Вадим Кругликов, в ознаменование шестилетия богохульства Тер-Оганяна, свершил акцию «Искупление» - обратя взор к расположенному напротив храму Христа Спасителя, я маленько рубил топором работы самого Тер-Оганяна. Не со зла – мы ж добрые старые приятели. В общем, ничего личного, все в рамках дискурса.

Автор: Вадим Кругликов