Виктор Дробыш: «В шоу-бизнесе все забывается быстрее, чем делается»

— Шоу-бизнес диктует свои правила. Как вы их формулируете?

— С одной стороны, все гонятся за индивидуальностью, но правила игры все равно существуют. Артисту, конечно, нужно из себя что-то представлять. Не обязательно быть супер-пупер певцом. Эта задача в плане вокальных данных не стоит. Есть масса очень крутых певцов, можно их часами слушать и не понять, кто это такие даже через год. Узнаваемость – это и есть одна из самых важных задач.

— Какой продюсер более успешен? Тот, что владеет всеми техниками ведения бизнеса, такой человек-оркестр, или же понимающий ситуацию здесь и сейчас?

— Я лучший! (смеется). Человек, который чувствует непонятно каким местом. Скажу так, человек, который имеет абсолютный слух, вполне может быть абсолютно бездарным продюсером. Например, человек, который не совсем хорошо знал ноты – Киселев, в семидесятые на чутье сделал «Землян». Он знал, как нужно выйти, как взять гитары, он нигде в книжке про это не прочитал, он чувствовал, что нужно сделать так, и народ шел за ним толпами.

— Важно ли в шоу-бизнесе соблюдать золотое правило успешного маркетинга – единство стиля? Им же свойственно меняться.

— Тут скорее идут бои без правил. Есть два ярких примера: Мадонна и Пугачева. Что им помогло так долго находиться на эстраде? Они постоянно менялись. Это не поддавалось никакому стилю и описанию. Наверно, это и помогло их долголетию на сцене.

— А какой пиар для звезд все-таки самый лучший?

— Хорошая песня. Сейчас многие пытаются забивать отсутствие хороших композиций именно пиаром: женился, развелся, бросил, поднял. Много артистов, которые мелькают постоянно, но хоть весь город завесь их афишами, на концерт никто не придет. Так что такого пиара становится мало. Народ ходит на концерты, в первую очередь, слушать песни.

— Артист, грубо говоря, живой продукт. С ним работать труднее, ведь так?

— Если человек талантливый, то естественно, непростой. Я не знаю простых талантливых людей. У них у всех есть какие-то сдвиги. Поэтому общаться с ними не всегда легко. А еще музыкант и артист – это свободный художник, человек, которому очень тяжело подчиняться правилам. А работать в шоу-бизнесе нужно все-таки по правилам. Есть жесткий график: проснуться, улететь, сняться. Сначала все об этом мечтают, а когда все это появляется, тяжело жить таким по таким правилам. В принципе, это нормальные жизненные ситуации, как в любом другом бизнесе.

— Вы сами разрабатываете маркетинговые схемы или это командная работа? Можете рассказать, как это происходит?

— У меня есть несколько людей, которые занимаются пиаром. И когда встает вопрос чего-то нового, мы собираемся все вместе и болтаем, пока не доболтаемся до чего-то важного (улыбается).

— Чье мнение решающее, когда речь идет о съемке в рекламе?

— Все это обсуждается с обеих сторон. Я считаю, что в рекламе сниматься можно и нужно. Лишь бы это была реклама, в которой тебе не стыдно сниматься.

— Если я немного пою, приду на «Фабрику звезд» под ваше начало, например, и засвечусь там, есть шанс, что Виктор Дробыш сделает из меня звезду?

— Шанс есть, но гарантий нет. «Фабрика звезд» никогда не являлась гарантией превращения в звезду, потому что это всего лишь шоу. Все участники имеют шанс стать узнаваемыми, а потом как карта ляжет. Практически за все «Фабрики звезд» звездой стал только Стас Пьеха, хотя теоретически шанс был у всех.

— Что я должна из себя представлять? Каков продукт сегодняшнего потребления?

— У вас должна быть нечто, что отличит вас от остальных. И не факт, что вы должны громче всех петь. На «Евровидении» у одной, второй и третьей певицы диапазон в четыре октавы, да и хрен с ними! Хоть десять! В принципе, это никого не волнует. Поверьте мне, ни один человек, который сидит в зале и слушает Валерию, не занимается определением того, сколько октав она поет. Они сидят и слушают песню.

— Что же сегодня обеспечит мне долголетие? Эпатаж или богатый репертуар?

— Только репертуар. А потом надо как-то умудриться не надоесть за все годы. Да не обидится на меня Максим, но падение ее популярности для меня, конечно, нонсенс. Потому что такую популярность, какую она завоевала, нужно было растянуть хотя бы лет на семь. Это показатель того, что вроде было все, а дальше? Как говорят, самая главная песня не первая, а вторая. У нас так получилось с Валерией. Мы после ее перерыва сделали песню «Была любовь», которую очень сильно поддержал народ, потому что в ней была правдивая история. А потом была песня «Часики», которая оказалась еще сильнее. И тут ты можешь уже расслабиться и закурить. А когда все происходит не так, то первая песня очень быстро забывается. Вообще, в шоу-бизнесе все забывается быстрее, чем делается.

— Группа «Челси» стала лицом джинсовой линии Жан-Поля Готье. Как добиться такой победы, если группа не очень-то гремит? Кажется, что активно проталкиваются только те, кто очень популярен.

— Гремит, не гремит, а у них есть своя молодежная аудитория. Они внешне подходили под эту историю. Четыре, относительно разных по стилю, парня, бойзбэнд, который еще не замылен. Может быть, их глаза светились, это тоже немаловажно. Других таких, наверно, нет. Были «Корни», но они уже внешне уставшие. В модном бизнесе, возможно, не так важна популярность, как витальность.

— Сейчас вы работаете с очень интересным проектом – женской рок-группой Princessa Avenue. вы говорили, что эта ниша не занята, но запустили ее, насколько я понимаю, не в России, а за рубежом. У нас такая музыка не будет популярна?

— У нас, к сожалению, если кто-то такую музыку играет, то нужно идти супер альтернативными путями. А «Принцесса» на английском, и по определению не может звучать на русском радио. Все, что я делал такого рода на русском, не очень хорошо работало. Пока не складывается вся эта история в России.

— То есть этот проект будет ориентирован больше на Запад?

— А это как подержат средства массовой информации. Этот путь труднее, чем обычная попсовая девчачья группа, но я надеюсь, мы его пройдем. Мы зацепили уже скандинавскую и европейскую аудиторию, может, и российскую зацепим. Думаю, все равно мы придем к популярности здесь.

— Продюсеры сетуют на несовершенства отечественного шоу-бизнеса. Когда же начнется его золотая эра, и начнется ли?

— Это все глупости! Он в принципе несовершенен, в мире. В этом бизнесе самое допустимое количество болтовни. В газовом или нефтяном бизнесе, если все будут болтать, то ничего не будет работать. Шоу-бизнес же как раз и строится на том, что все болтают и при этом что-то зарабатывают. Любой человек может трепаться. Возьми двадцать человек и каждый что-нибудь расскажет о шоу-бизнесе, еще и поучат! Отсюда рождается миф, что есть какое-то несовершенство. Оно, действительно, есть, но оно в рабочих формах.

— Чему наш артист может научиться у западного в системе селф-менеджмента?

— Я бы не сказал, что у зарубежного артиста есть селф-менеджмент. В российском шоу-бизнесе – это Филипп Киркоров. Мне кажется, это эталон селф–менеджера для российских и западных звезд. Он один, вообще. Это человек, который может себе придумать историю, разыграть сцену, послать кого-нибудь и все это для дела. А на Западе, думаю, артисты целиком повязаны менеджментом. Даже такие, как Майкл Джексон и Мадонна.

— А нужно ли на эту систему ориентироваться?

— Нужно, но в меру. Нужно уметь, будучи крутым, отдавать себя профессионалам. Редкий случай, когда артист может знать про пиар. Мне кажется, артисту нужно довериться компании, которая им занимается, и уже сама компания, как и на Западе, решит, как его постричь или одеть.

— А страны есть - идеалы для подражания?

— Америка. Это страна жестких контрактов, менеджеров и правильного распределения труда. У нас хоккеисты или футболисты ведут себя так же, как артисты. Они рассуждают об игре в целом, о команде, о рекламе могут говорить. Один великий хоккеист рассказывал, что приехал играть в НХЛ и заявил, что хочет играть под таким-то номером. Его вызвал тренер и сказал, что он здесь для того, чтобы клюшкой махать, а все остальное, даже включая номер, они будем решать сами. Очень жестко. Можете себе представить такое в нашем хоккее, где все уже перепосылают друг друга и передерутся?

— Вас можно назвать творцом или менеджером?

— Я из категории творца вынужденно переходил в категорию менеджера. Меня это часто пугает. Когда я чувствую, что начинается перевес менеджера, я сразу же все бросаю. Я забираю синтезатор и портостудию домой и начинаю перетягивать канат в сторону творца. Большое количество менеджерской крови во мне меня пугает. Когда я превращусь в менеджера,  мне конец (смеется).