Рене Магритт. Сюрреалист-тихушник

Если, как я уже писал, любимым сюрреалистом нашего народа всегда был Дали, то на позиции второго любимого мастера взрывать мозг уверенно расположился Магритт (1898-1967). Хотя человеком он был тихим, даже провинциальным. В мордобоях замечен не был, жестов эпатажных не совершал, крутых заявлений не орал, не пил, не кололся, не глотал, политикой особо не занимался* – а без всего этого - что за сюрреализм? Ну, состоял он некоторое время перед Второй мировой в коммунистической партии, но так, без фанатизма. Тогда многие с коммунизмом сотрудничали – он казался альтернативой фашизму/нацизму, родина его была далека, а нацизм – вот он, через границу. Магритт-то в Бельгии ночевал.

Детство у него было тяжелым, хотя и не бедным – папаша торговал тканями и немножко шил, мама была модисткой. В том смысле тяжелым, что Магритт был ребенком с фантазиями, боялся, например, шахмат или нот. Про ноты я его понимаю – действительно, страшные. Например, когда они в этюдах Черни, и их играть заставляют. А шахматы, шашки там всякие, пешки – вроде ничего жуткого, не пойму, чего их Магритт побаивался.

Еще, когда Магритту было 14 лет, его мама утонула, предположительно, бросилась с моста. Когда ее вытащили на берег, ее лицо оказалось закрыто платьем. Эта история отразилась в его творчестве в виде обилия закрытых лиц. Хотя преувеличивать ее значение опытные искусствоведы и психологи не советуют.

Влюбленные

Сын человеческий

Когда детство кончилось, Магритт поучился в брюссельской Академии изящных искусств, потом работал художником-чертежником на обойной фабрике и рекламным художником. Все это время он делал картинки, в диапазоне от импрессионизма до футуризма/кубизма.

Пейзаж

Ню

Осваивался, в общем. Самым важным в процессе освоения контекста современного искусства было его знакомство с работами Кирико. Хорошо впитав в себя миазмы метафизической школы, Магритт в 1925-26 гг. написал свои первые сюрреалистические картинки, где выложил свои детские ужасы – шахматы, все в нотах.

Потерянный жокей

Оазис

Трудный переход

Сразу после этого Магритт уехал в Париж, где познакомился с Эрнстом и Дали и быстро вступил в штурмовую группу мирового сюрреализма – сам Бретон его рукоположил**. Года через три Магритт вернулся обратно в Брюссель, и на этом внешние события его жизни, в общем-то, закончились. Все, что с ним происходило дальше, происходило в его искусстве.

Надо сказать, что даже в том обширном сообществе крайне ярких индивидуальностей, которым был сюрреализм, Магритт стоит как-то отдельно, и вовсе не потому, что он мало тусовался в Париже. Он, например, совершенно не балдел от психоанализа, на котором были повернуты основные деятели этого движения.

Красная модель

«Искусство, как я понимаю, не подвластно психоанализу. Это всегда тайна. Сюрреалисты решили, что моя «Красная модель» - пример комплекса кастрации. Выслушав несколько объяснений подобного рода, я сделал рисунок по всем правилам психоанализа. Естественно, они проанализировали его так же хладнокровно. Ужасно видеть, какому глумлению может подвергнуться человек, сделавший один невинный рисунок. Возможно, сам психоанализ - лучшая тема для психоаналитика». (Как порядочный сюрреалист, Магритт обильно комментировал свои работы, что сильно облегчает безуспешные попытки их понимания и написание текста о его творчестве.)

Магритт, в общем-то, достаточно редко выходил за пределы повседневности – свой метод он называл не сюрреализмом, а реализмом, магическим. В его работах, как правило, присутствуют вполне банальные вещи. Самое необычное и сконструированное, что у него бывает в работах, скажем, таких:

Проводник

сильно уступает по этим параметрам картинкам Дали, Эрнста***, Танги, Миро и т.д. Другое дело, что сочетание этих банальных вещей совершенно не банально, как и смыслы, порожденные этим сочетанием. В этом Магритт совершенно последовательный сюрреалист, работающий по известному правилу Лотреамона, гласящему, что искусство – это встреча зонтика и пишущей машинки на операционном столе.

Счастливая рука

Манипуляции Магритта с вещами напоминают действия Дюшана – он берет что-то знакомое до боли и переносит это в чуждый ему контекст. Такое перемещение обычно высекает ослепительные искры полного недоумения, в совокупности своей порождающие немеркнущий свет разнообразных и глубоких смыслов, которые еще нужно понять.

Голконда

Но разгадать эти смыслы до конца никакой возможности нет. Вернее, есть, но на это нужно потратить довольно значительный кусок жизни, часть которого уйдет на тот самый нелюбимый Магриттом психоанализ: «Не является ли явно негативное отношение к женскому телу в этой работе осложненным следствием из эдипова комплекса - поскольку этого тела касались руки отца-соперника – усугубленного воспоминанием об утонувшей матери, для которой одежда стала своеобразной тюрьмой? (это не психоаналитик, это я)».

Философия будуара

Поэтому наше сознание проделывает другую работу. Картинка Магритта в этом случае есть пустой сосуд крайне затейливой конфигурации, в который мы вкладываем свои, не до конца осознаваемые – по причинам, описанным выше, только уже относящимся к нам – смыслы, выбирая те, которые подходили бы к этому сосуду по форме. В любом случае, в конце ли психоанализа или где-то на дне сосуда, останется незаполненное пространство, которое и будет тайной. Несмотря на то, что Магритт, вроде бы, все объясняет вполне понятными словами: «Мы привыкли видеть в клетке птицу; нам станет интереснее, если вместо птицы поместить туда рыбу или башмак; но эти образы, хотя и интересны, к сожалению, случайны, произвольны. Однако можно придумать такой образ, который и это испытание выдержит, потому что будет точным и окончательным: это образ яйца в птичьей клетке».

Репродуцирование запрещено

Т.е. мы сколько угодно можем расшифровывать ребусы, сложенные Магриттом из обычных вещей, которые в картинках поднимаются до уровня метафор, символов и прочих знаков, но никогда не разгадаем ни их отдельного смысла, ни смысла их сочетания. Мы как бы будем идти на какой-то мерцающий вдали свет, но подойти к нему никогда не сможем и не увидим его источника. Но этот извилистый путь будет обладать собственной ценностью и, возможно, являться самым главным смыслом, который можно извлечь из такого искусства. В конце концов, если мир – непознаваем, почему должна быть познаваема какая-то его часть?

Поэтому, конечно, смешны рациональные и приземленные трактовки работ Магритта вроде того, что они тут в тряпках, и это метафора того, что любовь слепа. Это было бы слишком просто и плоско для него.

Влюбленные II

Ну, с этим разобрались. Теперь о другом. В тексте про концептуализм я уже писал, что как метод концептуализм в разной степени тяжести присутствует в авангардизме, по меньшей мере, со времен Дюшана и Малевича. Магритт утяжелен концептуализмом в достаточной мере.

Удел человеческий

Удел человеческий II

Ключ к полям

Вот в таких, скажем, работах, где есть игра на грани искусства и реальности и где задаются вопросы – что есть первое и что есть второе, и что их разделяет. Иногда Магритт пускался просто в игрища с означаемым и означающим, дико напоминающие более поздние забавы, скажем, Ильи Кабакова (надпись под изображением: «Это не трубка»).

Вероломство образов

Все верно – это лишь изображение трубки. «Между словами и вещами можно создать новые связи и уточнить некоторые свойства языка, обычно игнорируемые в повседневной жизни».    

Кроме концептуалистов, Магритт был интересен поп-арту и за интерес к банальному, и за его монументализацию.

Слушающая комната

Личное достояние

В общем, Магритт - один из тех совершенно абстрактных гуманистов, которые вышибают табурет из-под обмяквшего в заблуждениях человечества. Мир - это совсем не то, что вы видите. Ну, все, пожалуй.

Бонус

Препятствие пустоты (Карт-бланш)

«Видимые вещи могут быть невидимыми. Если, к примеру, некие люди едут верхом через лес, то сначала видишь их, потом — не видишь, но знаешь, что они там. В картине «Карт-бланш» наездница заслоняет собою деревья, а они заслоняют ее. Однако наша сила мышления объемлет и зримое, и незримое, и я при помощи живописи делаю мысли видимыми».

Ностальгия

«Ни льву, ни человеку со сложенными крыльями нечего делать на мосту. Они воплощают тоску тех, кто знает, что настоящая жизнь — это что-то другое, что-то не существующее вовсе». Меня здесь умиляет больше всего то, что Магритт не говорит о том, откуда у человека крылья. Есть, и все. Что такого-то?

Проницательность

Надо сказать, Магритт обладал своеобразным чувством юмора. Впрочем, это было свойственно всему сюрреализму – сказывалась мощная дадаистская составляющая.

Мадам Рекамье

Вольная трактовка вот этой известной картинки:

Ж. Л. Давид. Мадам Рекамье

Фальшивое зеркало

Империя света II

«Я соединил в «Империи света» разные понятия, а именно — ночной пейзаж и небо во всей красе дневного света. Пейзаж склоняет нас к мысли о ночи, небо — о дне. По моему мнению, это одновременное явление дня и ночи обладает силой удивлять и очаровывать. И эту силу я называю поэзией».

Империя света

Магритт сделал несколько вариантов этой работы. Самый последний из них, и самая последняя его картинка. Осталась незаконченной.

* Даже жена у него была всего одна на всю жизнь. Он с ней познакомился в пятнадцатилетнем возрасте – ей было тринадцать – на каникулах. Была любовь, но кончились каникулы, и они разъехались. Совершенно случайно встретились через несколько лет и вскоре поженились. Она, Жоржетта Бергер, служила Магритту и женой, и музой, и натурщицей. История, прямо скажем, не типичная для его рода занятий.

** Во второй половине 30-х гг. Бретон изгнал Магритта из группы. По одной версии, за католический крестик, который носила его жена – приличному сюрреалисту и его близким верить полагалось только в психоанализ, по другой – за его временный возврат к какому-то импрессионистическому символизму.

Первый день

Магритт тогда, в преддверии Второй мировой войны и во время оккупации Бельгии, впал в так называемый «солнечный период». Ему хотелось внести что-нибудь позитивное в жизнь сограждан. Впрочем, вскоре, в связи с ослаблением позиций сюрреализма и с ростом мировой известности Магритта, Бретон принял его обратно, что Магритту, как и изгнание до этого, было по барабану.

*** Вспомните «Предчувствие гражданской войны» или «Слон Целебес».

Автор: Вадим Кругликов