Татьяна Романенко (Тутта Ларсен)

Легендарная телеведущая рассказала AdIndex о том, что такое «работать Туттой Ларсен», что для неё значит быть родителем, и что она делает для того, чтобы беречь свой голос

Скажите ваш псевдоним на сегодняшний день — это просто бренд и дань прошлому, или вы еще чувствуете какое-то родство с героями из сказки Экхольма?

Я думаю, что я буду всю жизнь чувствовать родство с героями из сказок вообще, и не только Экхольма, но и других, особенно скандинавских. Какая-то часть любого взрослого человека зависает в детстве, в тех сказках, которые он любил. Поэтому все попытки моих работодателей переименовать Тутту Ларсен в Татьяну Романенко постепенно рассосались сами собой. Например, когда я перешла работать с MTV на телеканал «Звезда», а потом работала на «Радио Вера», оба раза меня пытались «переименовать». Ну как же, тут официальный канал Министерства обороны, а там православная радиостанция; «Тутта Ларсен», как им казалось, была неуместна.

Но по сути «Тутта Ларсен» — это уже название моей профессии. Это не псевдоним, просто я работаю Туттой Ларсен. От этого невозможно отказаться, это мой бэкграунд, это моя профессиональная жизнь — более чем двадцатилетняя, — и, наверное, уже, даже если бы я и захотела взять какое-то другое имя, это вряд ли бы получилось.

Что для вас значит быть или работать Туттой Ларсен?

Быть журналистом. Почему я еще говорю, что я работаю Туттой Ларсен? Потому что периодически меня приглашают в школы телевидения или журналистского мастерства с тем, чтобы я прочла курс по тому, как стать телеведущей, например. А я не могу этого сделать, потому что я не могу научить людей быть Туттой Ларсен, меня никто этому не учил. Просто так случилось, что мы были первыми, кто начал музыкальное развлекательное телевидение в новой России. Тогда все было на интуитивном уровне — тепло / холодно. Из какого-то безумного самовыражения в хаосе рождалось и выковывалось то, что мы из себя представляем, с одной стороны.

А с другой, я закончила журфак МГУ, с 14 лет пишу в газету, поэтому все равно какие-то профессиональные шаблоны или форматы, они мне тоже знакомы. Я бы сказала, что работать Туттой Ларсен — это значит брать журналистские жанры и просто наполнять их энергией — моей, в данном случае.

Сколько вы сейчас проектов ведете и какие вы бы назвали самыми приоритетными?

Если мы говорим о непосредственно медийных проектах, то действительно большой проект у нас один — это кулинарное шоу на детском канале «Карусель», которое я веду со своей дочерью Марфой. Но появилось так много разных других форматов в медиа, что я сейчас гораздо больше ориентирована на интернет. У меня есть YouTube-канал Tutta.TV, который посвящен родительству, и есть блог в «Инстаграме», в котором я рассказываю о своей жизни и о родительстве тоже, но который очень личный. Получается моя личная газета и мой личный ежедневник — ежедневный листок Тутты Ларсен.

Складывается ощущение, что для вас сейчас именно семейная тема стоит выше всех остальных?

На самом деле, с тех пор, как у меня появились дети, эта тема стала действительно важной и занимает меня очень всерьез. 14 лет назад, когда только появился на свет Лука, меня пригласили еще на старый «Маяк» делать передачу, посвященную как раз теме родительства. Это было очень актуально и интересно тогда, потому что я разговаривала со всеми экспертами, педагогами, врачами, психологами о своем ребенке, о своем родительстве. Из этого стала вырастать моя новая профессиональная ниша. Стало понятно, что раз все эти вопросы есть у меня, они есть у других родителей, и у миллионов родителей нет доступа к Петрановской, или к Рошалю, или к Ларисе Сурковой. Я поняла, что было бы круто стать неким посредником между родительским и экспертным сообществами, и поднимать все те вопросы, которые волнуют меня. Так мы создали Tutta.TV в качестве такой площадки, где пытливый родитель может получить ответы на практические и прикладные вопросы, связанные с воспитанием.

Все попытки моих работодателей переименовать Тутту Ларсен в Татьяну Романенко постепенно рассосались сами собой

Но дальше, с взращиванием младенца, уже обрастая своим личным родительским опытом, я поняла, что родительство — это не только про то, как воспитать ребенка, как его лечить, как его учить; это не только прикладные вопросы — например, когда вводить прикорм, до скольких лет кормить грудью, когда он должен пойти и в какую школу его потом отдать. Очень во многом это вопросы духовные, эмоциональные, экзистенциальные. Именно это сейчас в большой степени составляет предмет моего журналистского интереса, моих исследований своей собственной жизни с детьми, и того, что я стараюсь транслировать в своих средствах медийных — соцсетях и на канале.

Скажите, какие бы темы вы не стали обсуждать в рамках «родительской» тематики?

Я никогда не обсуждаю тему прививок, потому что я считаю, что эта тема порождает гигантское количество спекуляций. Это ответственность, которую каждый родитель должен брать на себя сам; он сам должен решать, какие прививки он делает ребенку и когда и какими вакцинами пользуется. Я не хочу своим личным примером ни на кого влиять и быть причиной чьего-то решения по данному вопросу. Я также не обсуждаю тему суррогатного материнства, для меня это достаточно сложный вопрос. В остальном я готова говорить практически обо всем.

Чисто теоретически вы бы взялись сейчас за проекты, которые вели в начале 2000-х, связанные с современной музыкой?

Вы знаете, я не вижу никакой проблемы в том, чтобы говорить о музыке, но мне, как и в начале 2000-х, было интересно говорить не столько о музыке, сколько о ее создателях. И с самими создателями. Я никогда не была музыкальным критиком, который разбирается в жанрах, эпохах, стилях, который слышит, сколько скрипок звучит в этом Adagio. Мне всегда было интереснее говорить про эмоции и про людей. Что в начале моего пути, что сейчас, для меня главной темой моей профессиональной деятельности является человек. Просто тогда это были люди творческие, музыканты, в основном. Сейчас это другие персонажи, но в любом случае мне было бы интересно говорить с людьми и о музыке тоже.

Телевизор — это более сложная для меня работа, которая требует больше усилий, больше внимания.

Даже в 2000-х, когда мы говорили с музыкантами, мы касались гораздо более широких тем, чем одна только музыка и творческие планы. На радио «Весна FM» и на телеканале «Радость моя» я совсем недавно делала передачу «Выше крыши», куда приходили и музыканты, с которыми мы говорили и о музыке, и о жизни. Другое дело, что если бы мне предложили поучаствовать в передаче типа «Поцелуй на вылет» в качестве ведущего — наверное, этим бы я уже не стала заниматься. Просто неинтересно.

Сейчас еще взлетает профессия блогера, причем до сих пор спорят — это вообще профессия или нет?

Конечно, профессия. И весьма интересная, и непростая.

Видите ли вы профессионалов в этой сфере, работающих на том же уровне, которого требуют традиционные медиа?

Конечно, сейчас и Дудь, и Парфенов по сути блогеры, и Николай Солодовников, который «Не Познер».Мне нравится Баженов — Bad Comedian. Мой муж все время это смотрит. Я видела пару выпусков. Мне нравится то, что он делает, хотя на самом деле я не являюсь целевой аудиторией блогеров. Но я знаю, что есть блогер Ивлеева, у которой множество подписок и безумное количество просмотров. Это люди, у которых есть своя аудитория, которые достигли определенного уровня мастерства в том, что они умеют делать. Если мне это не очень интересно, это не значит, что это не достойно признания.

Ну, вот публичная разборка между двумя блогерами приводит к появлению видеоклипа, где девочка читает матерный рэп; за два года клип набирает 27 миллионов просмотров...

Да. Но у нас и страна большая, многомиллионная, понимаете? Так же это могут смотреть Белоруссия, Украина, Молдова и мигранты со всего мира. А мультики? Мой сын пришел и говорит: «Мама, как это вообще?». Один из выпусков «Маша и Медведь» набрал 3,5 миллиарда просмотров. Он говорит: «Как, мама, как этого добиться?» — «Сынок, никак, ты должен понимать, что пукающий котенок всегда будет набирать больше просмотров, чем блог, каким бы крутым он ни был».

Но хорошо хоть, что миллиарды набрали «Маша и Медведь», а не пукающий котенок. В любом случае, у блогерской профессии есть свои нюансы. Блогеров ругают. Но точно так же когда-то MTV ругали профессионалы и представители старой российской дикторской школы: дескать, мы извращение на телике, исказили язык, испортили жанр и все такое, привнесли хаос. Но это неизбежно. История так движется, развивается. Хорошо, что у людей есть выбор. Ты можешь смотреть Познера и Дудя, можешь смотреть матерящуюся девочку. Это говорит о тебе как о зрителе, а не о них. Это никак не определяет качество продукта. Круто, что в интернете теперь любой может быть тем, кем является. И зарабатывает ровно то, чего он заслуживает.

Расскажите, пожалуйста, про Tutta.TV. Почему вы решили завести этот проект и как вы планируете его развивать?

Мы его запустили как раз потому, что было очень много вопросов, которые хотелось собрать в единый пул и получить на них компетентные ответы от профессиональных людей. Как я уже говорила, мне хотелось стать неким посредником между родителями и профессиональным сообществом, создать площадку, на которой можно было бы обсуждать все, что волнует родителей. Так получилось, что мы несколько застряли на теме беременности, родов и первого года жизни младенца. Потому что даже в этом коротком периоде — полтора-два года — возникает такое огромное количество вопросов, что, начиная отвечать подробно и качественно, ты в этом вязнешь. Целая эпоха, целый сегмент жизни канала ушел только на этот короткий период жизни семьи.

Но дальше мы планируем выходить в другие возрастные категории, потому что в жизни ребенка и в жизни его родителей каждый год наступают перемены, особенно до школы. Каждый год — это целая маленькая жизнь, и мы планируем двигаться в этой хронологии.

И все же, вам ближе ТВ или радио?

Это все равно, что сказать, что ты больше любишь — шоколад или «Наполеон». Это два очень дорогих мне ресурса, и мне бы не хотелось между ними выбирать, потому что они очень здорово «взаимоопыляемы». Например, я начинала работать на телевидении, и только через год вышла в радиоэфир. Благодаря радио у меня очень сильно изменилась речь, очень сильно изменился мой профессиональный уровень как диктора, как человека, который работает с языком, потому что я стала правильно ставить ударения, я стала чувствовать динамику текста, я стала больше шутить, я стала более четко выражать свои мысли, ушло многословие, «мэ», «бэ». Радио дало мне колоссальный дисциплинирующий толчок и стимул для работы мозга.

И потом радио — это все равно более демократичный жанр, чем телевидение. Единственное место, где еще можно работать в прямом эфире и передавать живые эмоции, вести живой диалог со слушателем здесь и сейчас. В телевизоре богаче воздействие, это все-таки аудиовизуальный ресурс, но зато в радио там, где ты не можешь поддержать то, что делаешь, картинкой, тебе приходится быть более изобретательным, более творческим, как-то больше мобилизовать свои творческие, интеллектуальные силы.

Я очень люблю радио. Для меня радио — это отдых. Телик — это более сложная для меня работа, которая требует больше усилий, больше внимания. Это более сложное поле для деятельности. Радио все же более интимное и камерное, и в то же время более честное, открытое, более «аналоговое».

Эфир — это большая нагрузка на голос?

Если это телевизионные эфиры, то нет. Радиоэфиры — да. Когда я работала на «Маяке», у меня было три часа прямого эфира — это достаточно серьезная голосовая нагрузка. Или на «Вере» я могла два часа просто постоянно записывать текст.

Самая большая нагрузка была, когда я озвучивала сериал. В моей жизни был такой опыт, когда я была актрисой озвучания, и это колоссальная нагрузка. К тому же ты говоришь не своим голосом, тебе нужно изображать разных людей; в одной сцене ты изображаешь взрослую женщину, в другой — ребенка, в третьей — старуху. Это три разных человека, и тебе приходится говорить не естественным твоим голосом. Это тоже достаточно серьезно сказывается на связках.

Что вы делаете для подражания голоса в функциональном состоянии?

У меня регулярно, пару раз в год наступает коллапс, когда я теряю голос. Либо из-за переутомления, либо в связи с сезонными инфекционными эпидемиями, когда какой-нибудь малейший вирус бьет в самое слабое место. И я просто замолкаю на неделю. И поскольку я не большой сторонник лечения вообще, я понимаю, что если мой организм сейчас захотел помолчать, значит, ему это необходимо, и лучшее лекарство для меня — это молчание, или, как говорят специалисты, голосовой покой. Еще помогают лекарства, которые просто поддерживают и каким-то образом стимулируют регенерацию моих связок. В этом смысле самым удобным оказался препарат «Гомеовокс», посоветовал мне его однажды один баритон Большого театра.

Когда ты работаешь на 200 тысяч человек, ты волей-неволей начинаешь орать от избытка чувств.

Я как-то раз делала интервью на радиостанции с артистами Большого театра, и у меня был сильно севший голос. И вот один артист мне сказал: «А что вы, милочка, вообще за своим голосом не следите?». Я говорю: «Не знаю, что-то я все перепробовала, над чайником дышала, мед ела, молоко пила». Он говорит: «Да вот же», – и сунул мне пачку «Гомеовокса». Это было уже лет 10 назад. С тех пор в моей аптечке неизменно присутствует.

Есть еще всякие вкусные коктейли, желток с коньяком, с горячим молоком, с медом, что-то такое.

А приходится ли в чем-то себя системно ограничивать для поддержания голоса?

Да, если предстоит голосовая нагрузка, то орехи ни в коем случае нельзя, шоколад тоже нет. Они сильно сажают горло. И с чаем, с кофе, с горячими напитками тоже лучше не усердствовать.

Я бы не сказала, что на меня мороженое или холодное что-то действует. Но я вообще не очень люблю воду со льдом. Но думаю, что все-таки на моих связках больше всего сказывается неадекватная нагрузка. У меня всегда садится голос, когда я веду большие мероприятия, open air, стадионы или городские большие праздники. Сделать такой звук на сцене, чтобы ты себя хорошо слышал, там невозможно. Тебе приходится все время орать.

И тут еще эмоциональный момент. Когда ты работаешь на 200 тысяч человек, ты волей-неволей начинаешь орать от избытка чувств. Даже если они тебе хорошо слышат, ты все равно орешь просто потому, что воодушевлен, возбужден этим огромным количеством людей, которые орут тебе в ответ. Когда приходится вести рок-фестивали, то наутро точно будешь без голоса.

Какие-то экстренные меры, если вдруг в записи перед эфиром или перед выступлением голос сказал «до свидания», есть в арсенале?

Я знаю, что многие люди, что профессионалы часто пользуются в таких ситуациях гормональным инъекциями прямо в связки, которые усиливают кровоток. При этом нужно еще выпить антигистаминные, которое снимут отек. Но поскольку для меня это неприемлемо радикальное воздействие на организм, то я лучше просто помолчу. Я лучше не буду делать ту работу. В моей жизни было несколько моментов, когда надо было выходить на сцену с больным голосом. Но я все-таки не певица. Я могу вести мероприятие и осипшей.

Недавно мы с Антоном Комоловым вели благотворительный аукцион для Центра лечебной педагогики. Я ему говорю: «Антон, я без голоса, я еле живая». Он говорит: «Ничего, ты поздоровайся, я буду вести, а ты поддакивать». Я говорю: «Хорошо». Через час работы он говорит: «Ты же сказала, что будешь молчать». А я вышла на сцену, включилась в работу и забыла о том, что у меня севший голос. После этого я неделю молчала, но в этот момент все равно голос включился. Выбрасывается адреналин, начинается эйфория, и это позволяет тебе два часа проехать на остатках своего здоровья. Но дальше все равно будет откат.

И последний вопрос — если бы вдруг по какой-то невообразимой причине встал вопрос о смене деятельности, что бы это могло быть?

Я об этом никогда не думала, потому что у меня очень разнообразный спектр деятельности в том поле, в котором я существую: я и пишу, и говорю, и пою, и сочиняю, и изображаю в кадре, и за кадром. Я думаю, что будь я просто ведущей, не имея журналистского образования, или не работая на радио, или не будь я блогер, то я могла бы бояться потерять работу. Но, поскольку я всю жизнь сижу на восьми стульях, то сомневаюсь, что это случится. Даже если какой-то один жанр отваливается, то на его место приходит что-то новое. Есть еще огромное количество разных стульев.