Ольга Васюкова

О переходе из спорта в журналистику, о работе в кадре и оперативности, а также о том, что делать, если голос вдруг отказал, рассказывает олимпийская чемпионка по синхронному плаванию, а ныне — ведущая «Матч ТВ» (входит в «Газпром-медиа») Ольга Васюкова

Скажите, пожалуйста, вы завершили спортивную карьеру вскоре после того, как стали олимпийской чемпионкой. С чем было связано это решение?

Решение вообще далось очень непросто. Я получила травму. Банально прозвучит, но дело было именно в травме. Какое-то время я продолжала тренироваться через боль, долго ее терпела, готовилась к чемпионату мира, оставалась в команде. Но потом поняла, что это просто невыносимо. Мне сказали, что с этим диагнозом нужна операция, но операция не дает мне гарантии, что я вернусь на прежний уровень и что вообще травма не будет меня беспокоить. Больше того, сказали, что сто процентов будет рецидив.

Я взвесила все «за» и «против», долго думала, но в итоге решила, что, наверное, надо начинать уже новую жизнь. Мне было 20 лет, и еще хотелось выступать. Но я поняла, что в любом случае я пропускаю сезон, и не факт, что я смогу себя заставить вернуться к тренировкам. Кроме того, в синхронном плавании очень высокая конкуренция, и на одно мое место претендовало еще десять девочек. Мне стало совершенно очевидно, что если бы я осталась и продолжила тренироваться через боль, я бы могла подвести команду. Травма могла обостриться настолько, что перед чемпионатом мира меня бы просто отодвинули как отработанный материал, и все. Мне этого не хотелось, поэтому я приняла решение.

И вы выбрали журналистику в качестве следующей профессии?

Нет, следующей у меня была профессия тренера. Какое-то время я им и работала, и мне это приносило удовольствие. Мне было понятно все, интересно. Как о таковой, о профессии журналиста я не думала абсолютно.

А как возникла идея все-таки пойти в этом направлении?

Дело абсолютного случая. Просто очень хороший знакомый моего папы сказал, что открывается некая новая радиостанция и нужен ведущий для спортивных новостей. И сказал: пусть твоя дочь пойдет, попробует. Поэтому со мной поговорили, сказали: «Хочешь?» Я говорю: «Это что-то новое, почему бы и нет?». Так все и сложилось. Первое время я совмещала работу тренера и радиоведущей. Потом я все-таки ушла на радиостанцию окончательно и уже там познакомилась с людьми, которые мне сказали: «Слушай, ладно — радио. Открывается в России первый спортивный телеканал, иди, попробуй. Телевидение интереснее». Я сказала: «Почему нет, я пойду». Попробовала и осталась.

Вы поступили на журфак, насколько я понимаю?

Да, но уже позднее. Я проработала несколько лет на телевидении, а потом поняла, что мне не хватает знаний, культурного багажа. Это понятно: любой спортсмен, достигающий каких-то успехов, чем-то должен жертвовать. Естественно, моя подготовка пошла в ущерб образованию в школе. Я поняла, что мне хочется еще поучиться, и я пошла в МГУ.

А какого рода знаний вы ожидали от факультета журналистики?

Мне была, во-первых, интересна история этой профессии, все ее направления, как они развивались в разных странах: в той же Европе, в Америке. Также мне было просто интересно читать литературу, которую рекомендовали преподаватели. Например, я обожала ходить на лекции к Лекманову; мы все ходили, практически не пропуская, слушали про всех этих авторов и разбирали их стихотворения.

Легко ли далось освоение профессии журналиста, ведущего? Это пошло само собой или пришлось потратить какое-то количество сил?

Я не могу сказать, что все шло как по маслу, потому что это было новым для меня делом — работа в кадре, работа с голосом. Например, проработав какое-то время на телевидении, я поняла, что, в силу специфики моего вида спорта я с детства дышала ртом. Мы плаваем с носовым зажимом, так что дыхание ртом действительно было доведено до автоматизма. И я поняла, что, когда говорю, я беру вдох ртом. А техника речи ведущего подразумевает, что мы дышим носом, и, разговаривая, мы также продолжаем дышать носом.

Я проработала несколько лет на телевидении, а потом поняла, что мне не хватает знаний, культурного багажа.

Я специально ходила заниматься на курсы. Потом, когда я уже работала на спортивном канале, мне сказали, что есть Институт повышения квалификации для работников радио и телевидения, он находится у Марьиной рощи. Два года я училась там. И это были не просто какие-то курсы с «шапочным» ознакомлением. Нет, это действительно очень серьезные программы с серьезными преподавателями: дикторы учат технике речи, нужным упражнениям и разминкам. Я понимала свои слабые места и работала над техникой речи. Это давалось мне непросто: например, у нас бывали десятиминутные выпуски новостей абсолютно сплошняком, без каких-то сюжетов: студия, новости без закадра и картинка. 10 минут надо говорить без остановки, для меня это было изначально очень сложно. Вот, научилась.

Вы многие годы проработали на «России 2», сейчас работаете на «Матч ТВ». Скажите, пожалуйста, где вы себя чувствуете комфортнее?

Мне очень комфортно на «Матче», и на самом деле это для меня новый этап развития. У нас очень большая, интересная функциональная студия. Мы можем работать в абсолютно разных локациях — на усмотрение режиссера, главного режиссера или шеф-редактора. Иногда мы узнаем о локации буквально перед эфиром.

Это всегда интересно, мы всегда находимся в тонусе. Тем более что к нам приходят очень именитые люди — иногда с невероятной харизмой, и тогда надо собраться уже не только потому, что эфир, а еще и приходится совладать с нервами, потому что напротив тебя сидит многократный олимпийский чемпион. Студия позволяет проводить эфиры, в которых участвуют до восьми гостей — так уже было. Получалось своего рода ток-шоу. Ну а помимо этого и новостного жанра есть жанр интервью, собственная аналитика. Все это мне очень нравится.

Скажите, пожалуйста: на ваш взгляд, существует ли какое-то ключевое различие между спортивной журналистикой и общеполитической, общественной, общей?

Безусловно. Здесь всегда нужна оперативность, потому что мы отслеживаем все. Таких телеканалов крайне мало.

Потом, обратите внимание: если, не дай бог, происходит какое-то тяжелое событие — стихийное бедствие или что-то подобное, то там, конечно, ведущие вообще не выходят из кадра; им приходится читать тексты с листа, и возникает иногда очень много ошибок.

У нас то же самое — в том смысле, что необходима оперативность. Бывало так, что мы выходили в эфир тотчас же после события: кто-то получил золотую медаль, выпуск через минуту, и все это надо успеть подготовить — и текст, и картинку, и красивый кадр; так что от ведущего, безусловно, требуется понимание темы. На многих каналах, где нет специализированных спортивных редакций, обычные ведущие часто начинают «плавать» в терминологии — например, вместо «периодов» случаются «таймы».

Так что от спортивного ведущего требуется понимание темы, знание терминов и правил и, конечно, готовность к оперативному выходу в эфир.

Получается, вы работаете практически постоянно в таком «авральном» режиме?

Да. Сейчас мы выходим в эфир сразу после трансляции — либо до, если известно, что произошло что-то значимое. И мы постоянно должны держать руку на пульсе и регулярно выходить в эфир. То есть речь идет не об итоговом выпуске в конце дня в 9 вечера, к которому все собирается и обрабатывается. Нет, здесь требуется оперативность. Но это, безусловно, огромный драйв.

Можете ли вспомнить эфиры, которые вам особенно запомнились?

Мне очень понравились эфиры, которые были на чемпионате мира по футболу. К сожалению, я не футбольный эксперт, и совершенно логично, что мне не давали там вести много.

Но у нас была потрясающая студия на Воробьевых горах, оформленная в виде мяча. Мне довелось там вести дневной эфир, но даже днем там было невероятно много людей — я так зарядилась!

Вообще я очень люблю выездные мероприятия, работу в полях — она дает невероятный опыт. С 2 по 12 марта проходила Универсиада — там тоже была построена  совершенно уникальная студия с очень красивым видом; в конце концов, телевидение — это картинка. Надо правильно уметь подать то или иное мероприятие, и наша студия этому поспособствовала.

Вы часто работаете на открытом воздухе?

Нет, моя работа не подразумевает открытого воздуха, это все-таки студия.

Как вы оцениваете нагрузку на голосовой аппарат, которую вам приходится переносить?

Я не могу сказать, что она критичная, мы все же не певцы.

Певцов как раз учат минимизировать эту нагрузку технически. Хотя некоторые не соизмеряют нагрузку и свои возможности...

Не справляются. Я отметила, что у меня это слабое место. Чуть что, если какая-то простуда или что-то еще, это сразу садится на связки, и у меня бывает, что пропадает голос.

Скажите, что вы делаете для профилактики подобных вещей?

Первое — надо замолчать, это я сразу скажу. Мои дети очень любят, когда у меня пропадает голос, я сразу замолкаю. Если у меня пропал голос, а на следующий день работа в эфире, я говорю: «Дети, я замолкаю». И они очень рады этому, потому что мама не ходит, не кричит, не выговаривает. Они всегда говорят: «Мама, к работе готовишься?» Я говорю: «Да-да-да, к работе готовлюсь».

Голос надо беречь. Что касается проверенных традиционных моих методов — мне очень помогает теплое молоко с газированной водой. Но при этом опять-таки надо молчать. Есть и фармацевтические препараты, которые хорошо помогают.

Но важнее всего, конечно, замолчать, потому что, если вовремя не замолчишь, то можно потерять голос вообще. У меня был случай — и не один, к сожалению, — когда я теряла голос «на ровном месте». Причем удивительно: ты сидишь, готовишься к эфиру в ньюсруме, общаешься, смеешься, все хорошо. Спускаешься в студию, и вдруг голоса нет. Это даже не психосоматика. Нет, он просто пропадает. Возможно, это связано уже с каким-то заболеванием простудным. Но вот это мое слабое место.

Один раз так случилось, что голос пропал во время эфира. Это было на Олимпийских играх в Рио-де-Жанейро. Эфир был не самый значимый, наш выпуск вообще был под вопросом — ребята думали, ставить его или чем-то заменить; но потом наши спортсмены помогли — завоевали медали, и руководство приняло решение: «Давайте выходить».

Эфира мы ждали два часа, успели все просчитать и подготовить, так что выпуск был легким. Я говорю: «Здравствуйте», и буквально через 15 секунд у меня пропадает голос. Режиссер выводит трансляцию награждения, мне дают время восстановиться, откашляться, но это не помогает. Дают интервью спортсмена. Я все равно продолжаю кашлять и понимаю, что — нет, не могу. Они говорят: «Ну что тогда делать, тогда прощайся». Вышли на меня в студию, и я со слезами на глазах сказала: «И это все, о чем мы хотели вам рассказать, на этом у нас все».

Такие случаи бывают, но казнить себя после этого не стоит. Рабочий момент. Пусть и не самый простой.

При проблемах с голосом важнее всего, конечно, замолчать, потому что, если вовремя не замолчишь, то можно потерять голос вообще.

Если бы вы вдруг решили сменить поле деятельности, то в какую сторону вы двинулись бы?

Никогда об этом не думала. Мне очень нравится в моей профессии все.

А чисто теоретически?

Чисто теоретически это, наверное, все равно был бы спорт. Потому что я не смогла уйти окончательно из спорта, да и не хотела этого.

Возможно, это было бы что-то, связанное с детьми. Возможно, это все вместе — и спорт, и дети. Хотелось бы, конечно, приносить пользу обществу.

Я имею в виду пропаганду детского спорта, здорового образа жизни — в этом, наверное, направлении я бы двигалась.

Хотя по большому счету я об этом не задумывалась, я не планирую менять область деятельности в ближайшее время.