Жорж Руо. Лучший католический авагардист

Угораздило же Руо (1871-1958) родиться 27 мая возле известного парижского кладбища Пер-Лашез. Буквально на следующий день было покончено с Парижской коммуной и на этом кладбище начались расстрелы коммунаров. Т.е. первые дни жизни Руо прошли в сопровождении весьма хардового эмбиента, состоявшего из артиллерийской канонады и треска ружей системы Шасспо. В связи с чем логично было бы забацать глубокое психоаналитическое рассуждение о полученной будущим художником тяжелой психологической родовой травме, фатальным образом повлиявшей на его искусство. Но делать это опасно. Вдруг потом получится так, что никакой травмы не было, и на творчество Руо влияли совсем другие вещи – я же не знаю, куда меня занесет к концу текста. Так что ну их, драмы перинатального периода.

В общем, родился Руо в семье ремесленника-краснодеревщика, послушал в полной бессознанке музыку смерти, а в четырнадцать лет попал в мастерскую художника-витражиста Эмиля Хирша. Ученика Делакруа, между прочим. Там Руо провел пять лет, делая и реставрируя витражи для очень серьезных соборов, например, Шартрского. Вот это, действительно, оказало серьезное влияние на его творчество.

Покинув витражную мастерскую, Руо стал учиться в Школе изящных искусств, в частности, у знаменитого художника-символиста Гюстава Моро, из класса которого вышли многие будущие авангардисты. С иными из них Руо там и познакомился – с Матиссом и Марке. И это – обучение и знакомство – тоже сказалось на его будущем искусстве.

Тогда он писал такие картинки:

Иисус среди клириков

Видно, что Руо любил искусство да Винчи, Мантеньи, Тициана, Джорджоне и Рембрандта.

Утренняя звезда

А тут видно, что искусство Моро он тоже любил. В эти же годы, на рубеже веков, Руо зафрендился с писателями-неокатоликами – Гюисмансом и Блуа, которых никак не устраивал официозный, мертвый и поверхностный католицизм, процветавший тогда во Франции. Ну, что-то вроде нашего нынешнего православия, только не такой агрессивный. Дружба с этими писателями, конечно же, тоже повлияла на искусство Руо. И еще - он тогда принял очень важное решение – никогда не стараться угодить вкусам публики. В общем, основные принципы работы были выработаны, обучение – закончено, пора было делать свое искусство.

А время-то было непростое. И друзья у Руо все больше попадались неблагонадежные с точки зрения общепринятого тогда искусства. Сезанна ценили, Ван Гога, Тулуз-Лотрека и прочих отщепенцев. И, что самое противное, сами хотели делать новое искусство. Т.е. тоже стать отщепенцами.

И стали. Собрали банду, которую критика обозвала фовистами и которую никто нигде не хотел выставлять, организовали Осенний салон и в 1905 году показали всему миру совершенно новое искусство. Все те же Матисс, Марке, а с ними Вламинк, Дерен, Манген, Фриез. И Руо с ними – участник самой первой выставки авангардистов в этом самом Осеннем салоне.

Вот с тех-то пор Руо очень часто проходит по классу фовистов, что совершенно неверно. Ну, какой он, к бесу, фовист?

Купание в озере

Фовизм – он что такое? Это радость бытия, выраженная при помощи ярких, чистых, локальных цветов. А тут?

Купальщицы

Цвет - нечистый, неяркий, нелокальный. Кисть – нервная. Радости - мало. Светотеневая моделировка присутствует! Кроме того, опять же - социальные мотивы.

Девки

Проститутка

Нет, конечно, проституток во Франции кто только не изображал со времен импрессионистов как минимум. Но не так же уродливо. Люди меру знали, для них проститутка – это либо просто легкодоступная модель, либо часть того привычного мира, в котором жил художник. Она, в любом случае, была поводом показать традиционную женскую красоту. Ну, разве что Ван Гог себе позволял. Тут же мы видим просто морализаторство какое-то, типа – уродливое ремесло уродует тело и душу, в этом теле заключенную. Какой там фовизм.

Или вот, еще одна серия (проституток Руо нарисовал много и объединил в серию) – «Судьи».

Три судьи

Тут уже наличествует прямо-таки социальная сатира. Фовисты такого не допускали. Вот кто допускал – так это экспрессионисты. И морализаторство, и сатира, и жизнь как страдание, и много чего еще, что было у Руо – все это и у них было. Прочтите, в конце концов, текст про экспрессионизм, и сами все поймете. Чего повторяться-то. Так что Руо можно назвать французским экспрессионистом – это просто уникальное явление. Как сказал про него один чувак: «Жорж Руо в своем трагическом мироощущении разрушает рамки традиционного французского хорошего вкуса».

Homo homini lupus

Кроме проституток и судей Руо в то время – и до самого конца – любил писать клоунов.

Парад

Лицо клоуна

Клоун

Клоун тоже был достаточно распространенным персонажем во французском искусстве того времени. Но ни у кого он не был таким трагическим. Клоун, в интерпретации Руо – а интерпретация эта древняя, языческая еще - это человек, отдающий себя на публичное осмеяние, в пределе, на заклание. Вся его веселая деятельность – это пролонгированная символическая жертва. Он, как козел отпущения у древних евреев, концентрирует в себе человеческие пороки, он – их олицетворение. Публика, смеясь над клоуном, смеется, конечно, над собой, но это неосознанный смех. Осознанный – это вот, над этим дураком в дурацком наряде. По сути, клоун – смеховой двойник Христа, ставшего не символической, а реальной жертвой во искупление пороков и грехов человечества. И в некоторых ранних, не получивших развития, версиях христианства оба эти образа совпадали - Христос выступал в виде шута.

Старый клоун

Три клоуна

Старый клоун

Руо показывает своих клоунов за пределами их жертвенно-смеховой деятельности, в перерывах. Они готовы вернуться к ней в любой момент – дурацкий наряд не снят. Но сейчас это просто люди, которые, в силу своей профессии, знают о человечестве чуть больше его самого, а потому – грустны. Если уж совсем оборзеть, можно сказать, что Руо изображает клоунов в момент, сравнимый с Христовым молением о чаше: тишина, покой, но ясно, что впереди – арена-Голгофа, смех «Распни его» и, собственно, само распятие – выступление. А распинаться надоело – клоуна символически распинают по несколько раз каждый вечер. И человечество, сволочь такая, от этих жертв лучше не делается. Хотя, с другой стороны, может быть, без них оно еще бы хуже сделалось. Как же печально все тут у нас…

Здесь, конечно, самое время перейти к прославившей Руо религиозной живописи. Я и перейду.

Святой лик

Жак Маритен, философ-неотомист, назвал Руо одним из самых великих религиозных художников всех времен. Собственно, все его творчество можно назвать религиозным. Про клоунов я уже говорил. Демонстрация же язв жизни – проститутки, судьи - очень напоминает обличения библейских пророков. Т.е. искусство Руо, как Библия, вмещает в себя божественное и профанное, небо и землю.

Собственно религиозные сюжеты у Руо становятся доминирующими к концу 1910-х гг. К этому времени он находит тот стиль, который с ним, с Руо, и ассоциируется в первую очередь. Грубо говоря, он рисует витражи.

Святой Георгий. Южная Германия, XV век

Распятие

Изображение состоит из ярких пятен локального цвета, обведенных черным контуром, похожим на свинцовые полоски, скреплявшие куски стекла в средневековых витражах, которые Руо реставрировал в юности.

Христос и апостолы

Руо и сам становится похож на средневекового мастера*. Не зря другой француз, Жорж Бюффон, сказал, что стиль – это человек. Руо работает долго, одну работу может делать лет по десять, много раз ее переделывая** и сосредоточенно накладывая слои краски друг на друга. Средневековые соборы тоже долго строили. А краски из-за этих наложений словно светились, как и положено витражам.

Старый король

Вообще, такое изображение одного медиа при помощи другого можно, несколько напрягшись, назвать первым примером симуляции, если несколько расширено толковать это понятие. Чем-то это похоже на методологию фотореализма – там ведь тоже с помощью живописи изображали фотографию.

В самом конце жизни Руо удалось сделать и настоящие витражи. Ему заказали пять штук для одного храма. Вы будете смеяться, но они оказались очень похожи на его картинки.

Христос. Нотр-Дам в Асси

То, что у Руо получилось в результате всех этих симуляций, производит мощное впечатление. Это удивительно простая, монументальная, сосредоточенная и возвышенная живопись, говорящая главные вещи. При всем при том, что он всю жизнь следовал уже упомянутому правилу – не идти на поводу у публики – публика его ценила. В том числе и церковная – вот, заказы делала. А эта работа висит в Музее современного религиозного искусства в Ватикане, есть и такой:

Библейский пейзаж

Тут очень хочется немного поболтать о церковном искусстве у нас. Как с этим у них – понятно. Авангардист получает заказы от церкви, в Ватикане существует музей, в котором висят Дали, Пикассо, Клее и даже Шагал, который вообще еврей. Так я вас спрашиваю – вы можете что-нибудь подобное представить у нас?

Если у них, гадов, язык церковного искусства развивался весь прошлый век и кусок нынешнего, то язык нашего церковного искусства остался на уровне начала того века. Максимум, до чего он дошел – это модерн, и в иконописи, и в архитектуре. Косность РПЦ в этом вопросе неописуема. Вот построили типа главный храм русского православия – храм Христа Спасителя. Обычно такие сооружения в силу своего статуса определяют развитие церковного искусства. И что было определено? Ладно, бог с ней, с архитектурой, раз уж решили воспроизвести тоновский проект. Хотя и не воспроизвели. А что с иконами и росписями? А тут мы видим унылый академизм середины позапрошлого века.

В то же время в среде актуального искусства поиски адекватного времени языка ведутся. Вот недавно в Краснодаре под командованием Гельмана была открыта ставшая скандальной выставка Icons. Она была посвящена именно этому – поиску нового языка православного искусства. Как ее встретила церковная общественность, знаете.

Есть у нас прекрасный художник Александр Сигутин. Вот его варианты современных икон:

Александр Сигутин. Из серии «Супремус с житием»

Александр Сигутин, Владимир Анзельм. Никита Мученик

Конечно, это непривычно. Но человеку, привыкшему молиться перед древнерусскими иконами, тоже поначалу было не в кайф это делать перед иконами со светотеневой моделировкой, которые появились у нас в начале XVIII века. Да и не предлагает Сигутин эти работы использовать в качестве икон – это ж произведение современного искусства все-таки. Речь о тенденциях идет – будем развиваться или все лучшее – в прошлом. Все.

Бонус

Бегство в Египет

Это та работа, которая висит в Ватикане.

Из серии Miserere et Guerre

Из серии Miserere et Guerre

Из серии Miserere et Guerre

Это листы из огромной графической серии, посвященной Первой мировой войне. Руо делал ее долго, потом она долго лежала у издателя, потом он судился с потомками издателя – не хотели отдавать. Вышла серия только после Второй мировой войны. Тоже вовремя.

Сара

Одна из последних работ Руо.

* Руо во время работы не ставил картину на мольберт, она у него лежала на столе, как витраж. Это тоже делало его похожим на средневекового мастера.
** О фантастической требовательности Руо к своим работам свидетельствует такая история. Уже достаточно старым он отсудил у наследников своего маршана несколько сотен своих работ. 313 из них он уничтожил – они, как он считал, были не доделаны, а на работу над ними, как он боялся, у него может не хватить времени жизни. Сразу вспоминаются средневековые скульпторы, которые тщательно обрабатывали спины своих скульптур, несмотря на то, что скульптуры эти должны были стоять высоко у стены, и их спины никто никогда не мог увидеть.
Автор: Вадим Кругликов