Марк Шагал. Хасидский авангардизм из Парижа
«Я никогда не хотел рисовать, как другие, и мечтал о новом, отличающемся от всех искусстве. Я стараюсь создать такой мир, где дерево может быть непохожим на дерево, где я сам могу вдруг заметить, что у меня на правой руке семь пальцев, а на левой только пять. В общем, такой мир, где все возможно, где нечему удивляться, но вместе с тем тот мир, где не перестаешь всему удивляться». Марк Шагал, франко-русско-еврейский авангардист
В отличие от Ива Кляйна – героя предыдущего текста – Марк Шагал (1887-1985) прожил длинную, но яркую жизнь в искусстве. Марком Шагалом он стал не сразу, а сначала был Мойшей Хацкелевичем Сегалом, потому что родился в семье Хацкеля Давидовича Сегала, грузчика в рыбном магазине. Магазин находился в Витебске, а семья была бедной, но хасидской.
Естественно, родители хотели видеть Мойшу более прочно стоящим на земле, чем они сами. Для этого вполне годились такие основательные профессии, как приказчик, бухгалтер или, на худой конец, фотограф. Но Мойша таки принес в дом проблему – он, видишь ли, любил рисовать. И он нашел в Витебске, где было всего 60 тыс. жителей (52,4% - евреи), 60 синагог и 30 церквей – «Школу живописи и рисунка художника Пэна». Выпускника Академии художеств, между прочим. И упросил родителей дать ему денег на занятия в этой школе. И получил эти деньги, и стал учиться, и было ему хорошо.
Быстро взяв у Пэна все, что тот мог дать, молодой Сегал опять попросил денег у папы – теперь на Петербург. Папа покрутил пальцем у виска, но дал 27 рублей – больше не было. В Петербурге Сегал учился у Рериха и Бакста, бедствовал, жил без положенного для евреев разрешения, голодал, иногда снимал даже не угол, а полкровати и писал такие вот картинки:
Смерть
Рождение
Они еще темные по колориту, традиционные по композиции, но кое-что шагаловское в них уже видно – появляется трогательная смесь веселого бытового анекдота с житейским трагизмом или высокой библейской символикой.
В 1911 году Сегал получает стипендию у Максима Винавера, депутата Государственной Думы 1905 года и мецената, едет в Париж, поселяется в знаменитом комплексе дешевых мастерских «Улей», знакомится с Модильяни, Леже, Пикассо, Аполлинером и становится Марком Шагалом. На французский манер, а как же.
Живопись Шагала быстро и кардинально меняется. Бакст, работавший в Париже на дягилевских сезонах, посетил его мастерскую, офигел и сказал: «Теперь ваши краски поют». Парижские картинки выглядят так:
Я и деревня
Поэт или половина четвертого
А ведь прошел всего год. Шагал не примкнул ни к одному течению, но из каждого кое-что взял. От футуризма – совмещения планов вроде коровы и доярки на щеке большой коровы. Впрочем, у Шагала это совмещение носит другой смысл – это либо прошлое, либо будущее коровы, некое ее знание о себе и мире. У футуристов-то такие совмещения получались из-за стремления передать время как перемещение в пространстве. От кубизма здесь – сложное построение пространства, наличие в нем неких силовых линий и нескольких точек зрения. От фовизма – богатство палитры и, действительно, поющие краски.
Адам и Ева
Шагал, конечно, опять привычно бедствовал, но работал упорно. В результате приобрел некоторую известность и даже был приглашен с персоналкой в Берлин. Оттуда, летом 1914 года, он поехал на свидание с Родиной и невестой Бэллой. Непродолжительное, как он предполагал. Ну, тут и началось. Война, революции… О Париже пришлось забыть.
От фронта Шагала отмазал родственник – Шагал служил в Военно-промышленном комитете*. Этот второй российский период был, несмотря ни на что, предельно насыщен, Шагал создал кучу своих знаменитых работ.
День рождения
Над городом (Прогулка)
После октябрьской революции Шагал был назначен уполномоченным комиссаром по делам искусств Витебской губернии. На этом посту он отметился страстным желанием «привить здесь Искусство, превратить простые дома в музеи, а простых людей - в творцов» - программа вполне в духе умеренного русского авангарда – и празднованием первой годовщины революции. Для проведения этого мероприятия Шагал собрал всех изготовителей вывесок, и они по его эскизам расписали дома летающими коровами, козами и тетками с кошелками. В праздничной демонстрации участвовали девушки на ходулях. В общем, власти это все не понравилось – летучие тетки с кошелками никоим образом не соотносились, с ее точки зрения, с победой пролетариата. С ней, с одной стороны, хорошо соотносились два жутких гипсовых бюста Маркса, установленных в центре Витебска неподалеку друг от друга и пугающих даже кучеров. А с другой – супрематизм под управлением Малевича, пока, во всяком случае. В общем, скоро Шагала из Витебска выперли.
Шагал уехал в Москву и стал работать главным художником Еврейского камерного театра. Там он делал все – от дизайна интерьеров до декораций и костюмов.
Введение в еврейский театр
О его перфекционизме – а Шагал был ярый перфекционист - говорит такой случай. Уже шел спектакль, а Шагал дорисовывал на костюме одного из персонажей мельчайшие ивритские буковки, совершенно не видные из зала. Это похоже на то, как готические скульпторы обрабатывали заднюю часть храмовых скульптур с той же степенью тщательности, что и переднюю. Хотя никто никогда этой задней части увидеть не мог – скульптуры стояли на большой высоте и возле стены. Или вообще в нише.
Но и на этом посту Шагала достала партийная критика – за традиционализм. В общем, поработал Шагал еще маленько в детской колонии для беспризорников «III Интернационал» в Малаховке, и выбил разрешение на выезд за границу – в 1922 году это еще было возможно - «Россия представлялась мне теперь корзиной, болтающейся под воздушным шаром. Баллон-груша остывал, сдувался и медленно опускался с каждым годом все ниже. Примерно то же думал я и о русском искусстве вообще».
В Европе Шагал узнает, что стал знаменит. Он с семьей – Беллой и дочерью – селится во Франции, где со временем получает гражданство. После оккупации Франции им приходится в 1941 году уехать в США – мало того, что они - евреи, так еще шагаловские работы участвовали в выставке «Дегенеративное искусство» и публично сжигались после нее.
В 1944, уже после освобождения Парижа и за несколько дней до отплытия во Францию, умерла Белла. Девять месяцев Шагал жил в трансе, не прикасаясь к кистям. Когда, наконец, прикоснулся, написал вот эту картинку – реквием по Белле:
Свадебные огни
После войны Шагал превращается в признанного патриарха авангардизма вроде Пикассо, Дерена, Вламинка. Расписывает по заказу президента де Голля плафон Гранд Опера в Париже.
Плафон Парижской оперы
Делает росписи и витражи для кучи синагог, католических и протестантских храмов.
Витраж для собора всех святых в Тудли, Англия
Оформляет израильский парламент и университет в Иерусалиме
Витраж для Иерусалимского университета
и много что еще делает престижное и монументальное. Шагала много награждают, всюду приглашают – даже в СССР в 1973 году. Считают за честь устроить его выставку. Впрочем, все это нормально – чтобы достичь такого успеха, нужно всего лишь быть очень талантливым, много работать и долго жить.
Наверное, Шагал умер последним из тех, кто в начале века голодным работал в нищей парижской мастерской. Он умер, поднимаясь в лифте – в полете, как и предсказала ему когда-то цыганка.
Теперь несколько необременительных общих соображений об искусстве Шагала. Ведь не только у комиссаров в 1918 году возникают вопросы – с чего вдруг у него летают люди и прочие млекопитающие. Или, на крайний случай, сидят на крыше и чего-то там играют на скрипочке. Или стоят вверх ногами.
Художник над Витебском
Тут все дело в хасидизме. Сам-то Шагал особо религиозен не был, а вот родственники его и знакомые – все были хасидами. Хасидизм же, если его редуцировать до полной неразложимости, можно свести к радости, любви и чуду. Ну, и к Богу, конечно. Причем, отношения с Богом у хасидов очень домашние и близкие – в конце концов, Бог – это еврейский Бог, это же они его придумали. Поэтому, скажем, на Песах хасиды оставляют дверь открытыми, а на праздничный стол ставят лишний прибор – есть подозрение, что именно в этот вечер пророк Элийяху (Илия) – посланник Бога - спустится на землю. А тут уже все для него готово – поесть-то пророку надо. Эта представление о Боге как о ком-то близком проявляется в молитве юного Шагала: «Господи, Ты, что прячешься в облаках или за домом сапожника…». Вот из такой ожидаемости чуда**, готовности к тому, что спустившийся с небес пророк зайдет к вам в дом поужинать, а из-за угла сапожникова дома выглянет Бог, и вылетают в небо над Витебском коровы, козы, художники и тетки с кошелками. Ведь все может случиться на этом свете.
Пьяница
Что же касается людей, стоящих вверх ногами или сидящих на крыше – это еще проще. Это все непосредственные детские шагаловские впечатления. Хасиды молились очень экстатично, совершая массу странных движений, иногда вставали на голову. А однажды вся шагаловская семья искала его дядю, вполне солидного мужчину в возрасте. Найден дядя был на крыше – он сидел возле трубы, смотрел в небо и кушал морковку. По причине присутствия подобного абсурда в работах Шагала его даже звали к себе сюрреалисты.
Автопортрет с семью пальцами
Ну, про хасидские радость и любовь в творчестве Шагала, думаю, говорить излишне – его картинки полны и тем, и другим.
Скрипач 20
Ночью
Еще один вопрос – почему у Шагала, что бы он не писал, все равно получается Витебск?
Париж из окна
Так опять же из-за хасидизма этого. Из-за категорий этих - радости, любви, чуда. Это же еще и детские категории. А детство у Шагала – это Витебск. Именно поэтому, когда он был в СССР, он не поехал туда – не хотел разрушать свое детское представление о нем.
Художник над городом
Одна из последних работ Шагала.
* Я понимаю, что это еще один мощный аргумент для сторонников конспирологической теории о неизвестном солдате Рабиновиче. Так вот – и хорошо, что Шагала отмазали. Конечно, еще лучше, если бы всех отмазали – с какой стати народ должен расплачиваться за бездарную политику властей. А воевать неизвестные солдаты рабиновичи воевали. С тех пор, как их стали призывать в армию – сначала, как кантонистов, потом - просто как евреев. Первый раз еврейские солдаты участвовали в русско-турецкой войне 1877-78 гг. Скобелев их хвалил.
** Хасидский анекдот. Встречаются два хасида, каждый хвалит своего цадика (цадики – хасидские святые-мудрецы, склонны к совершению чудес). Первый: «Представляешь, наш цадик такой сильный. Идет как-то по полю, вдруг – дождь. Он махнул рукой: справа идет дождь, слева идет дождь, а посередине – вёдро». Второй: «Наш цадик тоже как-то в субботу шел по полю, видит – кошелек (евреям в субботу нельзя трогать деньги). Так он махнул рукой: справа – суббота, слева – суббота, а посередине – пятница».
Автор: Вадим Кругликов